Книга Лантерн. Русские сны и французские тайны тихой деревни , страница 105 – Кира Лоранс

Вначале Алекс обиделся:

– Так нечестно! Я тоже хочу посмотреть новый дом!

– Он не новый, а как раз очень старый, – заметила Ольга.

– Тем более надо посмотреть! – воскликнул Алекс, не давая матери увести разговор в сторону.

Заговаривать зубы он и сам прекрасно умел. Как сын своего отца, Алекс легко не сдавался:

– Ты же видишь, как много я занимаюсь? Видишь. Отдыхать человеку хоть иногда надо? Надо. Я этим летом еще никуда не ездил? Не ездил.

Это, кстати, была чистая правда. Из-за бесплодных споров по поводу поездки во Францию планирование летнего отдыха в семье Шереметевых было полностью провалено.

Для победного завершения дискуссии Алекс выбрал аргумент лирического характера:

– Мы семья? Семья. Значит, мы с тобой вместе едем к папе!

Он пристроился рядом с матерью на диване и привалился к ее боку. Алекс любил так сидеть, когда был маленьким. С той лишь разницей, что теперь он смотрел на нее сверху вниз, а не упирался кудрявой головой ей в плечо.

– Мам, не сходи с ума. У меня еще год впереди. Смогу я подготовиться или нет, точно зависит не от этих нескольких дней.

– Согласна.

Ольга не стала его больше мучить.

– Давай так – ты поедешь со мной, но только на две недели. Я пока не знаю, когда вернемся мы с папой, поэтому после возвращения поживешь у бабушки. И будешь заниматься.

– Ура!

Алекс обхватил мать за плечи.

– Ты лучшая! Когда уезжаем?

– Я бы хотела улететь в четверг, – сказала Ольга. – Билеты, в принципе, есть. Но надо сначала договориться с бабушкой, она вообще-то пока не в курсе наших планов.

Не было ничего нового в том, что Алекс перебирался к бабушке, когда родители уезжали куда-то без него. Она без возражений принимала любимого внука. Тонкость заключалась лишь в том, что переговоры на эту тему всегда вел Никита.

– Хочешь, я ей позвоню? – предложил Алекс.

– Нет, – твердо сказала Ольга. – Лучше я к ней съезжу. Сама.

Недовольство невесткой уже давно превратилось для свекрови в привычку сродни семейной традиции. Никакой реальной почвы оно под собой не имело.

– Что ж, пусть живут, – сказала она как-то своей подруге Тамаре Николаевне, делая вид, что от ее мнения что-то зависит. – В конце концов, Ольга – не худший вариант.

У языкастой Тамары Николаевны всегда были в запасе хлесткие заготовки:

– Твой сын, моя дорогая, в том возрасте, когда мужчины сплошь и рядом меняют одну сорокалетнюю на двух двадцатилетних. Появится какая-нибудь вертихвостка – проблем не оберешься! С Ольгой, по крайней мере, все понятно.

После внезапной смерти мужа свекровь сильно сдала. На людях по-прежнему бодрилась и держала марку несгибаемой женщины, однако внутри все больше боялась одинокой старости. В последнее время сын давал ей немало поводов для волнений, и ее единственным союзником в это тревожное время неожиданно оказалась невестка.

– Когда Сашенька вернется в Москву, мы с ним можем поехать на дачу до конца лета, – предложила свекровь. – Тамарочка как раз тоже туда собирается, у нее наконец-то разъехался весь этот табор! Так что все получается как нельзя более кстати – Сашенька сможет продолжить уроки рисования. Поезжай спокойно, Оля, ни о чем не волнуйся.

К вечеру понедельника Ольга валилась с ног от усталости. Позади осталась встреча с подругами, судьбоносный разговор с Витаминычем, семейная перепалка с Алексом, визит к свекрови и покупка авиабилетов. Все проблемы были решены, а поездка блестяще организована. Дело оставалось за малым – упаковать чемоданы и поставить в известность Никиту.

До поздней ночи она ждала его звонка. Однако Никита в это время страдал по Изабель и пил горькую с Антикваром. Ему было не до жены.

Ольга лежала в постели с телефоном в руке. Ее бросало то в жар, то в озноб, перед глазами вставали картины одна ужаснее другой. К сожалению, за вычетом самых болезненных деталей, ее видения довольно точно соответствовали реальности.

Было уже сильно за полночь, когда, так и не набравшись храбрости, чтобы позвонить самой, она приняла снотворное. Ночь прошла в ненормальном, обморочном сне, сквозь который то и дело пробивались ее страхи и волнения.

Утром Ольга проснулась в лихорадочном возбуждении. Чтобы хоть как-то унять дрожь, она полежала в теплой ванне, вместо кофе выпила травяной чай и приступила к сборам.

Через некоторое время диван и кресла в гостиной покрылись платьями, брюками, шортами, майками и купальниками. Затем к ним добавилась обувь, летние сумки, украшения, разнообразные средства по уходу за собой. Из всей этой массы следовало выбрать то, что действительно пригодится, и что могло поместиться в чемодан. Еще один маленький чемоданчик, который можно было взять в салон самолета, Ольга оставила про запас – в последний момент всегда всплывало что-нибудь важное и незаслуженно забытое. «Лучше больше, чем меньше» – такой подход к дорожному гардеробу сформулировала для нее знакомая парижанка, дама зрелых лет и обширного житейского опыта.

– Да, я приехала всего на два дня, – сказала она однажды в ответ на изумленный взгляд Ольги, которая помогала ей доставать из багажника плотно набитый портплед и средних размеров чемодан. – Но я же не знаю, что захочу надеть завтра!

Теперь каждый раз, собираясь в дорогу, Ольга повторяла: «Откуда я знаю, что захочу надеть?!» Это заклинание не только снимало приступы ненужного аскетизма. Оно также на корню пресекало претензии мужа к объему багажа.

Ольга собиралась тщательно, как никогда. В обычное время это занятие доставляло ей огромное удовольствие, становилось своего рода разогревом перед поездкой. В этот раз все было иначе. Никита не позвонил ни вчера вечером, ни сегодня утром. Ольга собиралась в дорогу, не имея твердой уверенности, что муж все еще хочет ее видеть.

Наконец, она выбрала и подготовила одежду, упаковала обувь в тканевые чехлы, сложила украшения в мягкую дорожную шкатулку и села в свободном уголке дивана. Тянуть дальше не оставалось ни малейшей возможности.

Ольга набрала номер Никиты. Напряженно глядя в пустоту раскрытого чемодана, она слушала безнадежные гудки.

Первые слова Никиты отозвались спазмом в животе. Вначале плохо понимая их, она напряженно вслушивалась в его взволнованный голос. Когда фразы начали доходить до нее целиком, потребовалось время, чтобы поверить в происходящее и дать дорогу бурному ликованию, которое теперь билось внутри нее, как беспокойное дитя.

В то же самое время Никита стоял на крошечной площади деревни Алет-ле-Бэн. В отличие от жены, он воспринимал радостные новости как сами собой разумеющиеся. По нелепому стечению обстоятельств его мир был перевернут и вот, наконец, он встал с головы на ноги.

Небо полностью очистилось от облаков, солнце снова пекло нещадно. Первым порывом Никиты после разговора с женой было немедленно мчаться в Лантерн, чтобы подготовиться к ее приезду. Но часть вещей осталась в Каркассоне. И Дэн специально для него готовил ужин.