Книга Инфернальный реквием, страница 78 – Петер Фехервари

Открытый участок между колоннадами украшала мозаика из треугольных плиток розового и голубого цветов, причем узоры расходились от центра двора. Там располагался фонтан, вырезанный из розового мрамора с голубыми прожилками, – чудовищная абстрактная скульптура, переплетение закрученных волн и растянутых ртов, хищно впивающихся в соседние завитки. Многочисленные пасти с бульканьем извергали кипящую воду. Из-за клубов пара, окутывающих пьедестал, казалось, что статуя постоянно дрожит и извивается.

В своем походе Иона видел бессчетные ужасы, но ему никогда не встречалось нечто, источающее настолько глубинную жуть. Фонтан казался расчетливо безумной насмешкой над нормальностью.

«И близко к этой штуке не подойдем», – решил Тайт.

Подняв голову, он посмотрел в черное небо, пересеченное толстыми серебристыми нитями. Метавшиеся в этой паутине сгустки яркого света издавали электронный визг, отголоски которого разносились по двору, несмотря на большое расстояние. Время от времени пряди звенели и пульсировали, пятная все вокруг сине-фиолетовым светом.

– У Свечного Мира не такое небо, – угрюмо сообщила Чиноа Аокихара.

– А это не внутренний двор схолы, – добавила Харуки, хмуро глядя на одноглазые изваяния. – Я помню его другим.

– Мы все помним его другим, – согласилась старшая целестинка. – Пастырь, где сестра Гиад?

– Она… больше не с нами, – тихо произнес Иона.

– До нее добрался враг?

– Да, сестра. – Ответ как ответ, не хуже любого иного. – Боюсь, что так.

Обернувшись к главным воротам, Тайт обнаружил ровную стену. Исчезли не только двери, но и коварные окна, заполненные светом.

– Мы не выйдем там, где вошли, – подытожила Индрик. Огромная целестинка по-прежнему держала настоятельницу, которая так и не пришла в себя.

– Раньше здесь тоже так было, сестра? – уточнила Чиноа у соратницы.

– Нет, старшая сестра, но ловушка та же самая.

– Неважно, – сказал Иона, вновь изучая внутренний двор. – Мы не вернемся, пока не убьем Ведаса. – Он показал на дальнюю стену, где ждали несколько дверей, выкрашенных в разные тона. – Похоже, дорога у нас только одна.

– Скорее, много дорог, Тайт, – поправила его Аокихара, шагая вперед.

– Нет! – предупредила Индрик, перекрыв ей путь. – Только не через двор, старшая сестра. – Она кивнула в сторону правой части колоннады. – Идти нужно вон там.

– Но почему не по двору?

– Доверия не вызывает, – прямо заявила Туриза.

Обдумав ее слова, Чиноа согласилась:

– Отлично, сестра, в этом оскверненном месте ты сможешь вести нас.

– Наверное, потому, что она сама осквернена, – буркнула Камилла, впервые вступив в разговор. Девушка стояла, привалившись спиной к колонне, и смотрела на болт-винтовку погибшей сестры. – Индрик не предупредила нас о той атаке.

– Она предупредила о чертовых окнах, – напомнил Иона.

– Я разделяю твою скорбь, сестра… – начала Туриза.

– Правда? – Безупречные черты Камиллы исказила презрительная усмешка. – Если мы сестры, почему же ты скрываешь от нас лицо?

– Хватит, Камилла! – Чиноа рубанула ладонью воздух. – Суждение о сестре Индрик составила лично канонисса-просветитель. Ты не доверяешь мнению нашей благой госпожи?

– Камилла права, – сказала Туриза, осторожно опуская свою живую ношу на пол.

Хагалац все так же смотрела в никуда и шевелила губами, выговаривая слышимые только ей слова.

– Сестра, в этом нет необходимости, – возразила Аокихара.

– Есть, старшая сестра. – Индрик потянулась к герметичным фиксаторам забрала. – Никаких секретов между нами. Только не здесь.

Тайт не совсем представлял, что ожидал увидеть, но уж точно не женское лицо с крепкими скулами и холодными глазами. Да, Туриза уступала другим целестинкам в красоте, но и уродиной ее не назвали бы.

– Ты… не изменилась, сестра, – неуверенно проговорила Чиноа. – Я не…

И тут, почти одновременно, они начали понимать.

Лицо казалось обычным лишь на первый взгляд. В нем все было чуточку неправильно.

Симметрию каждой его плоскости почти неуловимо исказили, пропорции черт едва заметно сместили, в радужки внесли мучительно неприметные различия. Бесконечные мелкие детали, трудясь сообща, превратили единое целое во что-то отталкивающее, пусть исподволь, но неотвратимо. И чем дольше Иона смотрел, тем тревожнее становился итог алхимической реакции несоответствий. В Тайте пробуждалось нечто более мрачное, чем жалость или отвращение…

«Нельзя мириться с существованием такого лица!»

– Теперь вы видите… – Индрик подняла руку к забралу.

– Нет, сестра! – Аокихара взяла ее ладонь. – Мы видим, но не верим. Мы – Адепта Сороритас. Непорочность мы ищем в сердце, а не на лице.

– Это всего лишь очередная ложь, сестра Индрик, – сказал Иона, отбросив постыдные злобные мысли. – И мы в ней уже разобрались.

Женевьева торжественно положила руку на кирасу Туризы, и через пару секунд так же поступила Харуки. Одна лишь Камилла держалась в стороне. Скривившись от омерзения, целестинка отвернулась – и заметила опасность.

– Настоятельница! – предупредила она, указывая вперед.

Повернувшись, все остальные увидели, как Хагалац шагает через дворик к фонтану.

– Стойте, настоятельница! – крикнула ей Чиноа. Если беловолосая женщина и услышала призыв, то не уделила ему внимания.

– Она все еще зачарована, – проворчала Индрик и тут же, заметив, что Иона, а потом и Харуки, бросились за настоятельницей, рявкнула: – Нет!

– Хагалац! – на ходу позвал Тайт. Она не успела далеко отойти и шла обычным шагом, но Иона никак не мог догнать ее. Казалось, само пространство между ними растягивается, мешая ему. – Это ловушка!

Настоятельница обернулась, блистая глазами.

– Мы ошибались, Тайт! – ответила она. – Все не так, как мы воображали!

«Она потеряна», – осознал Иона, когда Хагалац двинулась дальше, и устрашился собственной мысли. Невзирая на свой интеллект и закалку, настоятельница сдалась первой из них. Ее соблазнили манящие огни, перед искусом которых выстояло недалекое создание вроде Камиллы.

Что это говорило о шансах группы на успех? Или о шансах всего человечества в борьбе с великой бездной?

Адский том зашевелился над сердцем Тайта, будто хищник, почуявший жертву. Происходящее наделило Иону вдохновением – пора ловить смысл момента!

– Все мы танцуем на лезвии ножа – собственном понимании мира, – забормотал он на бегу, поддавшись желанию покормить книгу. – Чем острее наш разум, тем уже наш путь, ибо знание – обоюдоострый клинок, и каждый взмах его режет как внутри, так и снаружи.