Онлайн книга «Я стану твоим зеркалом. Избранные интервью Энди Уорхола. 1962-1987»
Энди Гляди, какие тут продаются красивые запонки. Джим Ты правда так думаешь? Энди О да. О, о-го-го, только посмотри, какие превосходные выкидушки. К ножам у меня слабость. Джим Почему? Энди Ну-у. Кажется, у меня когда-то был нож. Интересно, у них есть дешевый парфюм? Можно, я тебе куплю какой-нибудь дешевый парфюм? Джим Нет, мне что-то не хочется. Энди Серьезно? Пойду посмотрю, есть ли он тут. Энди входит в магазин. Энди У вас есть дешевый парфюм? Продавец Нет. Извините, парфюмерии у нас нет. Энди О, у вас просто замечательные ножи. Продавец Спасибо, сэр. Энди и Джим выходят на улицу, проходят мимо другого магазина. Останавливаются, заглядывают в витрину. Энди Тут просто прелестные булавки в виде жуков. Если я куплю тебе булавку с жуком, будешь ее носить? Джим Наверно. Энди заходит в магазин и покупает булавку. Отдает ее Джиму, а тот кладет ее в карман. Они переходят к другому магазину и заглядывают в витрину. Энди Хочешь, я тебе куплю обручальное кольцо? Джим Нет, не надо. Энди Почему не надо? А вдруг оно тебе понадобится? Джим Хочешь сигарету? Энди Нет, спасибо. Джим Ты что, вообще никогда не куришь? Энди Одно время я курил сигары, потому что тогда я дружил с людьми, которые курили сигары. Джим Почему ты не куришь? Энди Ну-у, наверно, потому что боюсь себя поджечь. Место: Сан-Франциско, Fillmore Auditorium. Джим поднимается по лестнице в танцзал. В фойе стоят Мэри Воронов, танцовщица с плеткой, в черной рубашке и черных «ливайсах», подпоясанных массивным черным ремнем со стальной пряжкой; Нико в темной рубашке и расклешенных «ливайсах» в красную и белую полоску с широким поясом; Морин (одна из «велветов») в обычных «ливайсах» и рубашке с узором «пейсли»; Кто-то с золотым кольцом в ухе, в расклешенных «ливайсах» и куртке из обезьяньего меха. Тини-бопперы, толпы тини-бопперов; стилисты, выгуливающие бойфрендов; хиппи-франты и хиппи-грязнули; дамочки из Джуниор-Лиги ежатся в неудобных фосфоресцирующих брючных костюмах, целиком сшитых из винила. Все эти люди бродят по фойе. Джим подходит к Мэри, Нико, Морин и Кому-то. Джим Привет, а где Энди? Мэри На балконе. Закурить не найдется? Джим Конечно. Морин О, а мне можно одну сигаретку? Джим Конечно. Джим поднимается на балкон, где Энди с Полом расставляют кинопроекторы. Группа, которая выступала до них, уходит со сцены. Джим Привет. Энди О, привет. О, я вчера вечером пытался тебе звонить. Мы ездили в Беркли. Джим Меня не было дома. Как вам Беркли? Энди О, там просто замечательно. Мы просто сидели и смотрели на людей. Пол Если разыщем Нико, можем начинать. Джим Она в фойе с Мэри и Морин. Пол идет собирать «велветов». Энди включает первый проектор. Гигантский портрет Нико, кусающей шоколадку. Энди включает другой проектор. Гигантский портрет Эди Седжвик в черном лифчике и трусиках, сидящей на незаправленной постели рядом с юным красавчиком в жокейских трусах. «Энди, что ты имеешь в виду?» – спрашивает голос Эди из динамиков. «Велветы» расставляют свою аппаратуру. Нико выходит на сцену. Нико Песня называется I’ll Be Your Mirror. Мэри и Джерард корчатся в ритме своих пляшущих плеток. Сквозь скрипучие помехи начинает пробиваться визг стали: это Джон Кейл царапает струны электроальта, зажав его под своим длинным подбородком. На балконе вокруг Энди образуется толпа. Четыре юноши в рубашках расцветки «пейсли-электрик» и тесных красных брюках стараются к нему подольститься. Джим что-то шепчет на ухо Энди. Энди лезет в один из карманов своей черной замшевой косухи и достает желтую упаковку жвачки Juicy Fruit. Дает жвачку Джиму. Лу, лидер-вокалист, поет: «Shiny, shiny, shiny, shiny boots of leather». Джерард снимает свою голубую рубашку с гофрированными рукавами, его сальные светлые кудри свешиваются на лоб, он встает на колени перед стробоскопом, раскинув руки. На балконе появляется Северин в черных каучуковых брюках, белой рубашке и фраке, на шее галстук. К Энди проталкивается какая-то женщина в белом виниловом плаще, за ней следует фоторепортер. Джим что-то шепчет Энди на ухо. Голубая вспышка. San Francisco Chronicle: большая черно-белая фотография Энди Уорхола в черной замшевой косухе, черной водолазке, с посеребренными волосами и еле заметной, робкой, лукавой улыбкой. О-о, о-го-го! 19. Поездка в такси с Энди Уорхолом
Фредерик Тед Касл Июнь 1967 года ArtNews. Февраль 1968 года В мае 1967 года Уорхол и его окружение отправились на Каннский кинофестиваль, где показывали «Девушек из “Челси”». Французы были пламенными фанатами Уорхола и даже объявили его «важнейшим свидетелем нашей эры» (Bockris, 269). Однако из-за скандальной репутации фильма оргкомитет Каннского фестиваля решил отменить показ. Это огорчило Уорхола и укрепило в нем нелюбовь к французскому кино, в особенности к последним на тот момент работам Жан-Люка Годара. Из Канн Уорхол отправился в Париж на премьеру «Девушек из “Челси”». Затем, сделав непродолжительную остановку в Лондоне, вернулся в Нью-Йорк и в тот же день вылетел в Бостон на концерт The Velvet Underground. На следующий день после возвращения из Бостона Уорхол заглянул в Max’s Kansas City и застал там суперзвезду Айви Николсон в момент истерики: она визжала и швырялась едой. Энди в полном ужасе выбежал из ресторана, остановил такси. За рулем оказался Фредерик Тед Касл, художественный критик и писатель. В салоне его машины был спрятан диктофон. Касл записал этот разговор на магнитофон и спустя девять месяцев опубликовал его в колонке «Случаи» в ArtNews. Вскоре после этого Касл написал экспериментальный роман «Гилберт Грин» (Kingston; New York: McPherson & Company, 1986). Образ главного героя, Гилберта Грина, отчасти вдохновлен фигурой Уорхола. «В Гилберте Грине я скрестил самого себя, Энди Уорхола и то, чем, как мне казалось, мог бы заниматься некий великий художник и поэт в ту эпоху кипения [в 1968 году]». КГ Энди Уорхола я впервые повстречал в 1967 году, в канун дня святого Валентина. Я работал таксистом, а он остановил мое такси. За баранкой я обычно не особо разговорчив, но тогда я только что посмотрел «Девушек из “Челси”», и мне захотелось ему сказать, что я счастлив, что он снял этот фильм. Я сказал ему об этом, и мы разговорились. Он спросил, пишу ли я тексты в стиле абстракционизма. Раньше я никогда не думал о своем творчестве в таких категориях, но тут решил, что, наверно, мои тексты именно в этом стиле. На следующий день я написал цикл из двух стихотворений в прозе о фильмах. Назвал его «Валентинка для Энди Уорхола». В последующие несколько месяцев мы познакомились чуть ближе. Я написал для него никудышный киносценарий и посмотрел у него на Фабрике кучу фильмов. Однажды он подкинул мне идею: если уж я работаю таксистом, мне стоит установить в такси диктофон, чтобы записывать чужие разговоры и переносить их на бумагу. Он даже спрашивал: «Почему все не пишут таким способом?» В то время он готовил к публикации свой роман об Ондине [133], на запись которого на магнитофон ушло двадцать четыре часа, а на расшифровку записи – два года. Я лично считаю, что расшифровывать аудиозаписи – труд практически непосильный, но я признал, что кое-что было бы интересно записать. Я не известил Уорхола, что действительно собираюсь этим заняться, но диктофон установил и три недели фиксировал разговоры, происходившие при мне. Однажды вечером, когда я проводил этот эксперимент, Энди Уорхол снова поймал мое такси, и вот что мы дословно сказали друг другу во время поездки в такси в том июне. |