Книга Пари, страница 29 – Наталья Никольская

— Больше ничего не забыл мне сказать?

— У меня, конечно, не такая память как у тебя, — иронично ответил Вадим, двигаясь за «мерседесом», — но мне кажется больше ни о чем стоящем внимания они не говорили.

— Ладно, — спокойно сказал Алискер, — они, по-моему, движутся к дому, если заедут во двор, следом не заезжай, останови где-нибудь на улице.

* * *

В понедельник Вершинина чувствовала себя бодрой и отдохнувшей. После торжественного ужина при свечах и прочих занятий и удовольствий она, как ей казалось, обрела дополнительный жизненный тонус.

К тому же она была довольна тем, что воскресный день оказался удачным и в плане проводимого ей расследования: последнее сообщение Алискера было особенно важным.

Полученную от него информацию переоценить было невозможно, она проливала свет на события двух последних дней, да и вообще заново восстановила ту ниточку, которую Вершинина и Антонов-старший, стоя над бездыханным телом Кривого, сочли порванной.

«— Я прослушала пленку и выудила еще кое-какую полезную для нас информацию, — сказала я сидящему рядом с моим столом Алискеру.

— Что за информация? — заинтересовался он, довольный тем, что расследование заметно продвинулось за относительно небольшой срок.

— Ближе к концу разговора Чебакова договаривается с Зотовым, что в понедельник, то есть сегодня, он заедет за ней в половине первого в салон красоты „Афродита“, что на улице Ноябрьской, и что потом они поедут к нему.

— Это значит, что они на самом деле любовники? — торопился с выводом Мамедов.

— И это тоже. Но самое главное, что Чебаковой не будет дома по крайней мере часа три-четыре. — я заговорщически поглядела на Алискера.

Он встрепенулся:

— Обыск?

— Догадлив ты, однако, — насмешливо бросила я.

— Вы думаете, что Чебакова причастна к убийству Федорова? — глаза Алискера заблестели. Он живо напомнил мне ретивого скакуна, рвущего поводья.

— И Зотов тоже. — сухо, дабы остудить его эмоции — темперамент-то у него южный — резюмировала я.

— Они в сговоре?

— Полагаю, да.

— Вы рассчитываете найти что-то конкретное в квартире Чебаковых? — Мамедов пристально посмотрел на меня.

— Не знаю, в данных обстоятельствах любая мелочь может иметь колоссальное значение, не мне тебя учить, — я встала из-за стола и прошлась по кабинету.

— Кто поедет?

— Ты говорил, у Чебаковых дверь на сигнализацию не поставлена? — задала я встречный вопрос, снова садясь в кресло.

— Не поставлена, — рапортовал Алискер.

— Значит, Маркелов нам не нужен. Поедем вчетвером: я, ты, Антонов Коля и Ганке.

— Антонов сегодня в плохом настроении, — с усмешкой сказал Мамедов.

— Что такое?

— Чувствует себя не важно. Вчера поцапался с женой, а сегодня она ему завтрак не приготовила, как он говорит, из принципа. Пришлось ему варить себе яйца вкрутую. Налопался их, а теперь с желудком что-то.

— Несварение? — вспомнила я ехидную шуточку Виктора.

— Наверное. — пожал плечами Алискер.

— Пусть примет что-нибудь. У меня вот только фестал есть, передашь ему, может поможет.

Покопавшись в одном из отделений портфеля, я вскоре нащупала плотную фольгу, в которую были упакованы таблетки, и, оторвав пару, протянула Алискеру».

* * *

— Звони, Алискер, — сказала Вершинина, когда «Волга», в которой кроме нее и Мамедова сидели Ганке и Николай Антонов, остановилась во дворе дома.

Алискер, сидевший за рулем, взял трубку и набрал номер квартиры Чебаковых.

— Никого, — сказал он после семнадцатого длинного гудка и опустил трубку.

— Валентиныч, — Вершинина повернулась назад, — сколько тебе нужно времени на входную дверь?

— Не больше минуты, — ответил он, барабаня пальцами по «дипломату», лежащему у него на коленях, — замок здесь простенький.

— Тогда — вперед, — бодро скомандовала Вершинина, — Алискер будет тебя прикрывать.

Ганке не спеша выбрался из машины и вальяжной походкой королевского павлина направился к дому. Алискер пошел следом. Поднявшись на крыльцо, Валентиныч положил свой чемоданчик на перила и открыл его. Алискер медленно продвигался к дому, оглядываясь по сторонам. Когда он поднялся на последнюю ступеньку, Валентиныч уже занимался замком.

Через несколько секунд дверь открылась и Ганке, а следом и Мамедов, исчезли в подъезде, оставив дверь приоткрытой.

— Ну, ты знаешь, что делать, — обратилась Вершинина к Николаю, пересевшему на место водителя, — если что, звони мне на мобильный.

Валентина Андреевна пересекла двор, вошла в дом и пешком поднялась на третий этаж.

— Как дела?

— Все в порядке, — ответил Валентинович, — если замок запирается, значит, его можно и отпереть. Прошу! — он распахнул металлическую, обитую кожей дверь.

— Еще раз повторяю, — напомнила Вершинина, когда все уже стояли в гостиной, — я не знаю, что мы ищем, поэтому докладывайте мне обо всем, что вам покажется интересным, у нас есть часа три, но лучше бы нам управиться побыстрее. Все ясно?

— Ясно, — дуэтом ответили Валентин Валентинович и Мамедов.

— Не думаю, что нужно смотреть в гостиной, — Вершинина задумалась, сделаем так: Валентиныч займется папиным кабинетом, ты, Алискер осмотришь спальню, а я — комнату дочки, есть вопросы? Нет? Тогда — за дело.

За час тщательнейшего обыска ничего мало-мальски интересного обнаружено не было. Работа была довольно утомительной и требовала большого внимания: каждую взятую вещь нужно было осмотреть и вернуть на прежнее место.

Несколько раз к Вершининой подходили Ганке с Мамедовым, показывая заинтересовавшие их предметы или какие-то записи. Вершинина, оставив на некоторое время комнату, которую она осматривала, прошла в кабинет Чебакова.

Сняв со стены картину с изображением стеклянного куба, пронзенного словно клубок ниток спицами, двумя золотистыми стержнями, Ганке колдовал над вделанным в стену сейфом.

— Получается? — с надеждой спросила Вершинина.

— Куда он денется, — уверенно произнес Валентиныч, доставая из своего «дипломата» очередное приспособление.

— Пойду посмотрю — что там у Алискера.

Едва она успела закончить фразу, как раздался звонок в дверь.

— Влипли! — прошептал Валентиныч.

— Спокойно, — сказала Вершинина и на цыпочках пошла в прихожую.

В кабинет вошел встревоженный Мамедов.

— Что же этот придурок не позвонил? — задал он риторический вопрос, который являлся таковым в силу того, что ситуация требовала быстрого решения, а не рассуждений.