Онлайн книга «Пятая жертва »
|
— Дело не в этом, — окончательно разочаровал ее Лев Земович, — деньги у меня есть, но я принципиально против. Тон его голоса стал назидательно-раздраженным. «Ну Шейлок, не иначе… Наверно, сидел тут, прикидывал, в какую сумму обойдется ему все предприятие. Может, и его подавленное состояние, в котором я его застала, вернувшись из дежурки, объясняется тяжкими раздумьями на этот предмет? — довольно цинично заключила она, — А все-таки интересное существо — человек!» Последняя реплика, обращенная не то к себе, не то к столь почитаемому ей Ларошфуко, портрет которого висел над журнальным столиком, была приправлена уже здоровой дозой оптимизма. — Лев Земович, простите, где вы работаете? — У меня два ювелирных магазина. — Значит, пять тысяч — для вас не проблема? — Но вы же еще говорили о накладных расходах… — осторожно заметил Трауберг, потирая вспотевшие ладони. — Говорила, но поверьте, я не прибавлю ни цента… — Дело не в этом, я вполне вам доверяю, но… Не могли бы мы, скажем, остановиться на трех тысячах? — Трауберг часто заморгал. — Не хотелось бы вас разочаровывать, но на трех тысячах мы не поладим, — отчеканила Валандра. «Господи, надо же быть таким упертым!» — Ладно, — неожиданно согласившись, махнул рукой Трауберг. — Пять так пять! — И накладные расходы, — напомнила Вершинина. — Само собой, — снова проявил сговорчивость Трауберг. — Хорошо, тогда приступим. Покончив с внутренней борьбой, Трауберг как-то просветлел и преобразился. Он даже повеселел. Его лицо, которое минуту назад сводило точно судорогой, разгладилось и порозовело. — Ваша дочь жила с вами? Трауберг опять закашлялся. — Нет, у нее была своя квартира, в ней-то как раз… — он замолчал и опять принялся за прочистку горла. — Понятно, — протянула нахмурившемуся Траубергу руку помощи Валандра. — Вы часто виделись с Маргаритой? — Я живу с другой семьей уже двадцать лет. С матерью Маргариты я разошелся, когда ей было четырнадцать лет. — Значит, ей было тридцать четыре? — Да, седьмого апреля исполнилось. — Трауберг опять погрустнел. — Она умерла… — Я знаю, — не поняла Валандра, кого Лев Земович имеет в виду. — Я говорю о Кларе, матери Маргариты. — пояснил он. — Я, конечно, помогал им, но с Маргаритой мы виделись не часто… — Трауберг опять захрипел и потянулся за стаканом с водой. — Может, кофе? — Спасибо, не откажусь, — гость осушил стакан. Вершинина подняла трубку с рычага одного из трех стоящих перед ней телефонных аппаратов и набрала трехзначный номер. — Валера, — сказала она в трубку, — зайди, пожалуйста, на минутку. Валандра нажала на рычаг и, продолжая прерванный разговор, обратилась к посетителю: — Лев Земович, вы сказали, что давно живете с другой семьей. Кроме Маргариты дети у вас еще есть? — Сын, Марк. Он учится в университете, мечтает уехать в Америку. — Трауберг невесело усмехнулся. — А вы что же, против? — полюбопытствовала Вершинина. — Конечно! Если ты еврей и у тебя есть возможность вернуться на историческую родину, то негоже предпочитать ей страну ушлых и малокультурных янки. Или оставайся на земле, которая тебя взрастила, или — возвращайся на родину! — торжественно произнес Трауберг. Его глаза горели одновременно праведным негодованием и гордостью за свой маленький, но избранный народ. «Кредо так кредо!» — иронично заметила про себя Валандра. На пороге кабинета возник Толкушкин. — Валентина Андреевна… — раскрыл он было рот. — Валера, организуй-ка нам со Львом Земовичем кофе. — В один миг! — бодро отозвался Валера и, включив электрочайник, отправился мыть чашки. — А где работала Маргарита? — Преподавала историю в лицее, знаете, тот, новый, на Мальцева. — Да, да, шикарное здание. А она поддерживала отношения с братом? — Виделись они не часто, да я, откровенно говоря, не поощрял даже их эпизодических встреч. Сами понимаете, — Трауберг натолкнулся на полный недоумения взор Валандры, — взаимные претензии, зависть, размолвки… — Со стороны Маргариты, это понятно, но Марку-то что было завидовать, ведь вы жили с ним? — Я помогал Маргарите, я имею в виду материально… Вы же знаете, как эгоистичны дети, привыкшие к привилегированному положению в семье. Я говорю о тех, у кого нет ни брата, ни сестры, — пояснил Трауберг. — То есть вы хотите сказать, что Марк — именно такой ребенок? Но ведь он знал о существовании сестры. — Тем более, — оживился Трауберг, видно, не желая упустить случая поговорить на жизненно важную для него тему. — Маргарита — моя первая дочь, и Марк, привыкший к повышенному вниманию, мне кажется, неуютно себя чувствовал, когда речь заходила о его сестре. Вошел Толкушкин. Вода уже закипела. Он высыпал содержимое двух пакетиков «три в одном» в чашки и залил кипятком. — Спасибо, Валера, — поблагодарила его Валандра, когда он поставил чашки на стол. — Это все? — Толкушкин вопросительно посмотрел на свою начальницу. — Да, можешь идти. Толкушкин направился к двери. — Вы хотите сказать, что Маргарита теоретически и практически была как бы лишена дочерних и сестринских прав, но в сознании брата пребывала как постоянный намек, упрек в свой собственный адрес и даже как скрытая угроза? Именно поэтому вы не поощряли их отношений? — снова обратилась Валандра ко Льву Земовичу. — Да. Мне кажется, что у Марка всегда было какое-то чувство вины, от которого он хотел избавиться. — Трауберг беспокойно заморгал, — хотя, может, я преувеличиваю… — Значит, вы говорите, что Марк практически не общался с Маргаритой? — Можно сказать, что так. — Трауберг потупился. — Я считал, что так будет лучше для них обоих. Меньше раздражения, меньше обид… — А с кем общалась Маргарита на работе? Может, вы знаете каких-нибудь ее подруг, друзей, знакомых? — Вершинина сделала осторожный глоток кофе. — Точно я вам сказать не могу. Наверное, с учителями общалась, с коллегами… У меня ведь с дочерью не было особо теплых, доверительных отношений, хотя она была мне дорога. — Трауберг закашлялся. — Может, она все-таки говорила вам о каких-то конкретных людях? — Знаю, что она была дружна с преподавателем математики — Людмилой. Отчество ее мне не известно… Та при мне несколько раз звонила Маргарите домой… |