Книга Крадущаяся тьма, страница 43 – Линн Флевеллинг

«Никаких забот…»

Серегил приподнялся, чтобы задуть лампу, и замер, глядя на густые золотые волосы Алека, разметавшиеся по подушке. Выражение лица юноши было мирным и простодушным. Губы приоткрылись в легкой улыбке, словно ему снилось что-то приятное.

На секунду Серегил представил себе, каково это было бы:

золотая голова у него на плече, теплое тело прижалось к нему… Если бы его просто преследовало желание. Серегил легко бы с ним справился. Но то, что он чувствовал в отношении Алека, гораздо дальше выходило за рамки физического влечения.

Серегил любил его.

Их разделяло чуть больше ярда, но с тем же успехом между ними могло бы быть все Осиатское море. Позволив себе только глубокий беззвучный вздох, Серегил задул лампу и откинулся на постели, моля богов послать ему сон.

Когда Микам поднялся рано утром, он обнаружил Алека за колкой дров для кухни. Юноша сменил нарядный городской костюм на простую рабочую одежду и весело смеялся над чем-то вместе с Арной и молоденькой Джалис. Микам несколько секунд наблюдал за ним через дверь. снова удивляясь тому, как легко тот входит в повседневную жизнь поместья.

«Или чего угодно другого, если уж на то пошло», — поправил себя Микам, вспомнив о том множестве ролей, которые Алеку пришлось играть с тех пор, как он присоединился к Серегилу. Эти двое как вода — вечно изменчивы, вечно принимают новую форму.

— Прекрасный день для охоты, — объявил Микам. — В лесах в этом году развелось много оленей. Благородный господин все еще спит?

Алек стряхнул веточки и кору со своей туники.

— В последний раз, когда я заглядывал в комнату, он был погребен под грудой одеял. Кажется, он не очень хорошо спал этой ночью.

— Вот как? — Микам подошел к ведущей во двор двери и захватил пригоршню свежевыпавшего снега. — Ну, тогда пора его будить, верно? Думаю, ему не захочется пропустить такое прекрасное утро.

Алек тоже ухмыльнулся, зачерпнул снега— и последовал за Микамом в спальню.

Ставни все еще были закрыты, но света в комнату проникало достаточно, чтобы различить фигуру под одеялом на той половине кровати, где спал Серегил.

Микам знаком предложил Алеку напасть одновременно. Подкравшись к постели, они откинули одеяло и швырнули снежки — тут же обнаружив, что атаковали валик от изголовья.

Позади с треском распахнулись ставни, и два знакомых голоса завопили:

— Доброе утро!

Изумленные Микам и Алек выпрямились и тут же получили в лицо по пригоршне снега от Серегила и Иллии, с победным смехом заглядывавших в окно снаружи.

— Застать меня врасплох, еще чего! — воскликнул Серегил, и они с девочкой бросились бежать.

— В погоню! — рявкнул Микам, вылезая в окно. Началось безжалостное преследование. Иллия мудро решила найти убежище на кухне; Арна защитила ее, погрозив нападающим медной поварешкой.

Серегилу повезло меньше. Он не был на высоте в схватках при свете дня, споткнулся об одну из собак, присоединившихся к погоне, и оказался в руках Алека. Микам подбежал на подмогу, и вдвоем они окунули Серегила в сугроб и уселись на него.

— Предатель! — отфыркиваясь, укорил он Алека, который сунул пригоршню снега ему за шиворот. Однако больше ничего сказать Серегил не успел, поскольку Микам залепил снегом ему лицо.

— Я ведь твой должник, — ликовал тот. — И вот еще проценты!

К тому времени, когда его отпустили, Серегил походил на грубо высеченную из сахара скульптуру.

— Так что ты скажешь насчет охоты? — поинтересовался Микам, пытаясь хоть немного отряхнуть друга.

— Ну, вообще-то говоря, я предвкушал спокойный денек у камина, — задыхаясь, выдавил Серегил и принялся вытряхивать снег из волос.

Микам тут же подхватил его и перекинул через широкое плечо.

— Найди-ка мне свежий сугроб, Алек.

— Вон там, справа, очень подходящий.

— Я поеду, поеду с вами, будьте вы прокляты! — взвыл Серегил, извиваясь, как кошка.

— Ну что я тебе говорил? — засмеялся Микам, ставя Серегила на ноги. — Я же знал, что ему очень хочется на охоту.

Переодевшись в сухую одежду и торопливо позавтракав, три друга вооружились луками и вместе с собаками отправились в холмы, окружающие Уотермид.

Собаки сначала напали на след кабана, но Микам отозвал их: копий с собой ни у кого не было.

Все утро охотникам попадались только птицы и кролики. По настоянию Алека Серегил на этот раз тоже взял лук, и никто больше его не был удивлен, когда его стрела уложила взлетевшего из снега тетерева.

К полудню охотники стали уже подумывать о привале, но тут собаки выгнали из еловой чащи лося. Преследование зверя длилось не менее получаса, прежде чем Алеку удалось пронзить стрелой сердце сохатого; тот рухнул на землю, не успев сделать следующий прыжок.

— Ну и выстрел, клянусь Создателем! — воскликнул Микам, спешиваясь и осматривая добычу.

— Быстро и чисто. — Алек опустился на колени, чтобы рассмотреть, куда попала стрела. — Так зверь не страдает.

«С той же милосердной экономностью Алек убивает и вооруженных противников». — подумал Микам, глядя на оперенную красным стрелу, торчащую из груди лося.

Охотники разложили костер и начали разделывать тушу. Работа была грязной: скоро на снегу вокруг стали дымиться алые пятна. Вскрыв брюхо, Микам бросил потроха собакам, а Алеку преподнес сердце и печень — как и полагается за смертельный выстрел.

— Нам понадобится вода, чтобы все закончить, — сказал Микам, принимаясь свежевать лося. Алек вытер окровавленные руки о снег.

— Мы недавно проезжали ручей. Я наполню там бурдюки.

Серегил оторвался от работы и долго провожал юношу глазами, пока тот не скрылся между деревьями. Проследив его взгляд, Микам улыбнулся про себя и подумал о том, что накануне говорила ему Кари.

— Он сильно вырос, правда? — рискнул он сказать через некоторое время.

Серегил пожал плечами и снова взялся за лося.

— Пришлось, раз уж он связался с такими типами, как мы с тобой.

— Ты стал о нем очень хорошего мнения, как мне кажется.

Серегил тотчас понял, что скрывается за этими словами, и его улыбка сменилась жестким выражением.

— Если ты думаешь, что я…

— Да ни за что на свете я не стану плохо о тебе думать. Я просто хочу сказать, что твое сердце выбирает нелегкие пути, вот и все. Ты ведь ничего не говорил ему, верно?

Серегил старательно сохранял на лице безразличное выражение, но его плечи выразительно поникли.

— Нет, и не собираюсь. Это было бы… нечестно. Я имею на него слишком большое влияние.

— Ну что ж. он ведь любит тебя по-своему. — Микам не смог придумать, что бы сказать более оптимистичное.