Онлайн книга «Дегустаторши»
|
Поглядев на все это, я наконец набралась смелости и подошла к Эльфриде. Похоже, она нервничала не меньше меня. – Защищать тех, кто не хочет, чтобы его защищали, – это агрессия. – Да ну? – раздраженно бросила она, вынув изо рта потухшую сигарету. – А как же дети? – Лени – не ребенок. – Но такая же беззащитная. – А кто из нас может за себя постоять? Будь объективна! Наши права тут нарушали по-всякому, выбирать не приходится. – Ладно, согласна. Эльфрида принялась растирать окурок о стену, пока весь табак не высыпался из смятой гильзы, потом отвернулась, давая понять, что разговор окончен. – Ты куда? – Куда ни иди, от судьбы не уйдешь, – процедила она, не оборачиваясь, – вот в чем дело. Я могла бы пойти за ней, но не стала: все равно она бы меня не послушала. «Ну и разбирайся сама», – подумала я. Не знаю, была ли Эльфрида права, рассказав о поступке Эрнста против воли самой Лени, но что-то во всей этой истории мне не нравилось – что-то в ней было мрачное, тревожное. 38 Завидев идущего по коридору Циглера, я снова сделала вид, что растянула лодыжку: нога выскочила из туфли, колено подогнулось, и я упала на пол. Он бросился ко мне, протянул руку, которую я благодарно приняла, и помог встать. Увидев это, охранник подошел ближе: – Все в порядке, лейтенант? – Похоже на растяжение, – недовольно поморщился Циглер. Я затаила дыхание. – Отведу ее в уборную, пусть приложит холодный компресс. – Не извольте беспокоиться, лейтенант, я сам могу проводить… – Не стоит, – бросил Циглер, направляясь в сторону уборной; я последовала за ним. Войдя в кабинет, он запер дверь и, яростно обхватив ладонями мое лицо, принялся целовать меня. Я думала, это никогда не закончится, но достаточно было коснуться его груди, чтобы он отпрянул. – Спасибо за то, что ты сделал для Лени. Раз он предпочел защищать одну из нас, вместо того чтобы прикрывать унтер-офицера, я решила, что теперь Циглер на нашей стороне. На моей. – Я соскучился, – выдавил он, задирая мою юбку, чтобы увидеть бедра. Никогда еще я не ласкала его при свете дня, никогда не видела так ясно морщины, прорезавшие его лоб, когда желание брало в нем верх, и этот опасливый взгляд вечного подростка, считающего, что я могу в любой момент исчезнуть, раствориться. Мы занимались любовью только у меня в сарае (точнее, в сарае родителей Грегора). Затащив его туда, я сама позволила ему нарушить границы, и теперь мы снова нарушали их, вместе. В казарме, принадлежавшей Гитлеру, а с этого момента – и нам. В дверь постучали. Циглер поспешно застегнул брюки, я слезла со стола, пытаясь расправить юбку и пригладить волосы. Вошедший эсэсовец, то и дело косясь в мою сторону, стал докладывать о чем-то своем. Чтобы не давать ему повода для подозрений, я опустила глаза, потом развернулась вполоборота и, снова пригладив волосы, принялась рассматривать документы на столе. Тогда-то я и увидела эту папку. На первой странице четким почерком писаря было выведено: «Эльфрида Кун / Эдна Копфштейн». Я похолодела. – Ну, где мы остановились? – прошептал Циглер, обнимая меня сзади: я даже не заметила, как ушел эсэсовец. Альберт развернул меня, притянул к себе, принялся целовать мои губы, десны, уголки рта… – Что не так? – недоуменно спросил он. – Кто такая Эдна Копфштейн? – Забудь. – Он неохотно отстранился, обошел стол, сел в свое кресло и сунул папку в ящик. – Рассказывай, что это и какое отношение имеет к Эльфриде! Зачем тебе досье на нее? Может, и на меня такое же есть? – Боюсь, этими сведениями я не могу с тобой поделиться. Нет, он точно не был на нашей стороне, а об унтер-офицере сообщил лишь потому, что тот оказался в его власти и во власти тех, кого он хотел использовать. – И чем это таким ты не можешь со мной поделиться? Помнится, еще минуту назад ты меня обнимал. – Вернись, пожалуйста, в столовую. – О, теперь ты гоняешь меня, будто я у тебя на посылках. А если я не подчинюсь твоему приказу, Альберт? – Придется. – Все потому, что мы в этой твоей идиотской казарме? – Не капризничай, Роза. Притворись, что ничего не видела, так будет лучше для всех. Перегнувшись через стол, я обеими руками схватила его за лацканы мундира и выругалась: – Черта с два я стану притворяться! Эльфрида Кун – моя подруга! Циглер ласково погладил меня по спине, провел пальцем вдоль позвоночника: – Уверена? Потому что на самом деле нет никакой Эльфриды Кун. А если и есть, она совсем не та, кого ты знаешь. – Он резко дернулся, высвобождая лацканы; я пошатнулась, и ему пришлось схватить меня за руки. – Эдна Копфштейн – боец невидимого фронта. – Что это значит? – Твоя подруга Эльфрида – шпионка, Роза. И еврейка. Я не могла в это поверить: среди дегустаторш Гитлера затесалась еврейка! – Дай мне взглянуть на досье, Альберт. Он встал, заложив руки за спину: – И чтобы никому ни слова. Среди нас еврейка. И это Эльфрида – кто же еще? – Что с ней будет? – Роза, ты вообще меня слушаешь? – Надо сказать ей об этом. Она должна бежать! – Какая ты смешная. – На его лице снова появилась странная усмешка, которую я уже видела в сарае. – Ты планируешь побег и прямо так мне об этом заявляешь? – Ты отошлешь ее? Куда? – Видишь ли, это моя работа, и никто не сможет мне помешать. Даже ты. – Альберт, если можешь, спаси ее! – Чего ради я должен спасать еврейскую шпионку, которая пыталась нас надуть? Все это время она пряталась у нас под носом, сменила имя, ела нашу пищу, спала в нашей постели и думала, что сумеет нас обмануть! Но ошиблась. – Прошу тебя, сделай так, чтобы это досье исчезло! Откуда ты вообще его взял? – Ну, знаешь, не могу же я его уничтожить! – Не можешь? Значит, твое слово здесь уже ничего не значит? – Хватит! – Он зажал мне рот, но я укусила его за руку, и он отбросил меня к стене. Ударившись головой, я заморгала, ожидая, пока острая боль, достигнув пика, не пройдет сама, и в тот момент, когда она прошла, плюнула ему в лицо. А когда открыла глаза, мне в лоб смотрело дуло пистолета. Рука Циглера не дрожала. – Будешь делать то, что я скажу. Это я уже слышала – во дворе, при нашей первой встрече. Но тогда его маленькие глазки, посаженные так близко, что казалось, будто он косит, не смогли меня напугать. И сейчас те же карие зрачки глядели на меня поверх прижатого к коже металла. |