Книга Эффект бабочки , страница 44 – Мария Акулова

– Я такого не говорила, – отрицала Веселова, пытаясь одновременно оценить обстановку вокруг, не расплавиться от взгляда напротив, его прикосновений и интонаций. Вроде бы горизонты чисты.

– А я, между прочим, скучать буду… – на ее ответ обратили целый ноль внимания, поддевая подбородок, заглядывая в зеленые глаза.

– Позвони.

– Можно? – девушка попыталась кивнуть, насколько позволяли удерживающие подбородок пальцы. – Спасибо. А что еще можно?

– Смс-ки писать.

– Спасибо, – с каждым словом Глеб склонялся все ближе к девичьему лицу. – Еще?

– Выбрать время следующей встречи.

– То есть она будет?

– Вполне возможно…

– Еще?

– Целуй уже, дурак.

Ну вот, дурак, значит дурак. В смысле – целуй, значит целуй.

Первых несколько секунд они целовались, улыбаясь, а потом уже серьезно. Очень. Отрывать от себя Глеба пришлось долго, с переменным успехом.

– Имагин… – каждая попытка отстраниться заканчивалась его 'еще разочек, Настюш', а потом тем самым разочком, минут этак на парочку. – Я так домой только к утру попаду, – удерживая мужчину от очередного поцелуя, Настя заглянула в 'оголодавшие' глаза. Будто не ужинал вовсе.

– Поехали ко мне.

– Нет, – Настя мотнула головой.

Ответила прежде, чем желания снова успели взять верх над разумом. Поехать хотелось до жути, но… Нельзя так сразу, много, с головой. Нельзя.

Больше уговаривать Имагин не стал – вообще не ответил, только кивнул, снова став серьезным.

– Спасибо за вечер, Глеб, – Настя же перехватила его руки, до сих пор покоившиеся на ее талии, взяла в свои, отцепила, отступила.

– Зайдешь в дом – позвонишь.

– Хорошо, – улыбнулась, принимая подобные его замашки уже не как наглость, а как данность, приподнялась на носочки, клюнула в щеку, отпустила руки, развернулась.

– Стой, – окликнули ее всего через несколько шагов. Девушка тут же оглянулась – обрадовалась. – Цветы…

Стукнув себя ладошкой по лбу, Настя развернулась, возвращаясь. Букет ехал на заднем сиденье, а потом о нем как-то успели забыть. Причем совершенно зря – еще там, на крыше, Настя то и дело погладывала на свои цветы, представляя, как поставит их в комнате, как будет просыпаться, смотреть на них и расплываться в улыбке. Оставлять их Имагину в ее планы не входило.

Когда девушка подошла, Глеб успел их извлечь, протянул, но так сразу не отдал.

– Меняю на поцелуй.

– Имагин… – должно было прозвучать укоризненно, – это же шантаж, тем более цветы мои…

– Твои, и ты только подумай, как они обидятся, если ты не пойдешь ради них на такую маленькую жертву.

На самом деле – никаких жертв. Просто нельзя же вот так сразу снова повиснуть на шее, тут же одаривая цветочного спасителя чередой поцелуев.

– Придется пойти…

– Придется, – через секунду Настю снова целовали, а цветы оказались за спиной, мешая Имагину надлежащим образом исследовать территорию – будет знать, как шантажировать.

Во второй раз оторваться было еще сложней. Но теперь инициатором стал именно Глеб – он-то не железный, да и цветы реально мешают.

Передав их девушке, он привычно уже 'благословил' ее легким мальчишеским шлепком по обтянутой платьем стратегически важной точке, а потом смотрел, как она скрывается в арке, считая про себя до хреновых десяти.

Сел в машину, включил музыку, уезжать не спешил – нужно было дождаться звонка. А она, как всегда, не торопилась звонить. Только через пять минут его осчастливили тихим: 'алло, все хорошо, я потом перезвоню', и скинули.

Видимо, в какой-то из квартир планировался разбор полетов, который, судя по голосу Насти, ее не очень-то страшит. Вот и славно. Глеб завел мотор, держа курс на свою квартиру.

***

– И кто это был? – мама выплыла из гостиной, лучась спокойной паникой. Это когда человек дышит ровно, говорит без надрыва, смотрит уверенно, но ты-то понимаешь – стоит приложить руку к сердцу, почувствуешь, как оно выскакивает.

– Хахаль, мам, – Андрюша ответил из своей комнаты.

Значит, следили вдвоем. Наверное, и обсудить уже успели. Андрюшка – напридумывать шуточек, которыми завалит сестрицу, а мама – растеряться, испугаться, ужаснуться, отчаяться.

– Глеб, мой… молодой человек, – Настя выскочила из туфель, улыбнулась маме, а потом помчала в гостиную, разыскивать подходящую вазу. Представлять Имагина своим молодым человеком, было непривычно, странно. Ася попыталась понять, как он отреагировал бы, скажи она подобное при нем, наверняка растерялся бы. – Ты только не волнуйся, мам, – схватив подходящую колбу, Настя вновь обогнула застывшую в дверном проеме Наталью, несясь уже в кухню.

– Как я могу не волноваться? Ты ведь не говорила никогда о нем, вы… Вы давно знакомы? Где познакомились, сколько ему лет? Он… он порядочный человек?

Прежде чем ответить, Настя набрала воду, развязала ленту, которой были опоясаны цветы, опустила их в вазу.

– Не говорила, потому что сама не думала, что из этого что-то получится, – хотя и сейчас-то рано говорить о подобном, но теперь очень-очень хочется. – Мы знакомы около месяца, познакомились на одном выступлении. Ему двадцать восемь, и да, он порядочный.

'Например, забрал меня из бара, после того, как я откровенно переоценила свои силы, отвез к себе, нянчил, терпел, ждал, умыл, переодел, спать уложил, сон сторожил'. Сказать этого Настя не рискнула.

– Почему он не зашел?

– Мам, – Настя бросила на родительницу ласковый взгляд, – я обязательно вас познакомлю, если… Если из этого что-то получится, непременно…

– А у вас еще что, не получилось? – в кухню просунул голову шкодливый Андрей, очень многозначительно поигрывая бровями. – А мы-то с мамой думали, чем вы там столько времени занимались…

– Ану иди сюда, – не выдержав, Настя опустила вазу на стол, а потом рванула за братом. Скорей не из-за возмущения, а чтоб скрыть от мамы расплывающуюся на губах улыбку, а еще убежать от допроса.

Андрея как ветром сдуло, Настя остановилась у закрытой перед ее носом двери в комнату брата, а потом прошмыгнула в свою. Надо было позвонить Глебу.

Она сделала это, выдохнула, снова глупо улыбаясь, привалилась спиной к двери, смотря перед собой. Предстояло вернуться к маме, договорить, успокоить, убедить, что все хорошо, напоить чаем, развлечь какими-то историями, в общем, сделать так, чтоб Наталья смогла нормально заснуть, а не ворочалась всю ночь, волнуясь за дочь, а вот самой Насте предстояло ворочаться – она даже не сомневалась. Будет ворочаться, хихикая в подушку, улыбаясь потолку, то и дело, проверяя входящие, перематывая, смакуя, краснея.