Книга Последний выстрел, страница 15 – Линвуд Баркли

– Я написала, что это замечательно – покинуть Олбани и насладиться миром и покоем.

Я пошевелил пальцами, тем самым дав знак Мэдэлайн Плимптон, которая находилась ближе всех к лэптопу. Поняв меня, она потянулась к портативному компьютеру.

– Попробуйте найти это сообщение, – попросил я.

– Я сама, – сказала Глория, пересекая кухню и забирая лэптоп у своей родственницы. Открыв крышку, она пробежалась пальцами по клавиатуре. – Вот. Я ничего конкретного не сообщила.

Взяв у нее компьютер, я изучил последние посты.

– Скажите мне еще раз, когда вы сюда приехали, – обратился я к Глории.

– Они провели здесь уже четыре ночи, – ответила за племянницу Мэдэлайн Плимптон, даже не пытаясь скрыть усталую безнадежность в голосе.

Я проверил, какие посты размещала на своей страничке в Фейсбуке Глория в течение последней недели. В прошлую пятницу она написала: «В мире так много ненависти. Люди должны перестать ненавидеть и начать понимать». Эти слова вызвали сотни лайков и около шестидесяти комментариев. Кто-то высказывался в поддержку автора изречения, кто-то наоборот. Проглядывая комментарии, я убедился, что процентов восемьдесят из них были негативными. Вот один из них, весьма типичный: «А некоторым мамашам не мешало бы начать учить своих детишек не сбивать людей машинами».

На следующий день Глория написала: «Как хорошо будет уехать из города. И отправиться туда, где тебя всегда примут».

Не могу назвать себя знатоком поэзии, но даже я узнал строку Роберта Фроста из стихотворения о возвращении домой.

– Вот это, например, – я указал на экран, – ясно говорит всем о том, что вы намерены отправиться в родной город.

– Но я ведь не называю его, – возразила Глория.

Вместо ответа я забил в поисковую строку фразу «Откуда родом Глория Пилфорд, мать Большого Ребенка» и нажал на клавишу Enter.

Из высветившихся ответов на запрос сразу же стало ясно, что Глорию воспитала ее родственница Мэдэлайн Плимптон, проживающая в Промис-Фоллз. Там же говорилось о том, что сто или более лет назад именно Плимптоны основали город, что когда-то они владели местной дубильней, а затем, через много лет, создали первую городскую газету. В статье упоминалось также о том, что Мэдэлайн Плимптон неоднократно бывала в зале суда во время процесса по делу Джереми.

– Вот, – сказал я. – Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, куда именно вы отправились. А адрес мисс Плимптон, вне всякого сомнения, легко найти в Интернете.

– Боже, Глория, – насмешливо произнес Боб. – Это же все равно что нанять самолет, который с помощью цветных дымовых шашек написал бы в небесах, где именно тебя следует искать.

Мэдэлайн Плимптон закрыла лицо ладонями.

– Вы забанены, – заявил я.

– Я что? – не поняла Глория.

– Если вы не можете удержаться от размещения постов в соцсетях, я запрещаю вам пользоваться компьютером, телефоном и любыми другими электронными устройствами. Вы сами подставляетесь и подвергаете себя опасности.

Глория закусила нижнюю губу и отвернулась, но через несколько секунд снова посмотрела на меня.

– Вы не понимаете, – заговорила она, положив руки на компьютер. – Вы не знаете, через что мне пришлось пройти. Меня сделали всеобщим посмешищем. Для всех на свете я – нерадивая мать, которая не смогла научить своего ребенка понимать, что хорошо, а что плохо. Да, это сработало. В результате Джереми не посадили в тюрьму. И это главное. – По щекам Глории потекли слезы. – Но я дорого заплатила за это. А теперь вы хотите запретить мне рассказывать миру, что я не тот человек, за которого меня принимают.

Тирада Глории нисколько не тронула мисс Плимптон, которая пересекла комнату, закрыла крышку лэптопа и, взяв его в руки, сунула под мышку.

– Дай мне твой телефон, дорогая, – обратился к Глории Боб. Она бросила на него такой взгляд, словно он только что попросил ее отдать свою почку.

– Это унизительно, – произнесла она. – Вы все не имеете права так поступать!

– Я не смогу защитить Джереми, если из этого дома будет происходить утечка информации, – заметил я.

– Вы считаете меня способной сделать что-то, что повредило бы моему сыну? – осведомилась Глория.

– Неумышленно, сами того не желая, – пояснил я. – Ваши посты в самом деле опасны. Даже если вы в них не сообщаете ничего важного, люди, читающие их, понимают, где находится ваш сын, когда вы их размещаете.

– Ну же, Глория, дай мне твой телефон, – повторил Боб.

– Но он нужен мне на случай экстренных обстоятельств, – продолжила сопротивление Глория Пилфорд. – Тебе ведь нужен телефон, Боб, чтобы заключать сделки!

– Это другое, дорогая. Если я не буду заключать сделки, я перестану зарабатывать деньги. А как бы я оплатил защиту твоего сына в суде, не имея средств?

– Мне понравилось, как ты это сказал. Моего сына.

– Но ведь он в самом деле твой сын. Полагаю, тот факт, что я помог ему, хотя он не мой ребенок, свидетельствует как раз о том, как много ты для меня значишь.

– Да, конечно, ты настоящий герой. – Губы Глории растянулись в язвительной усмешке. – Ты такой заботливый.

– Телефон, – напомнил Боб.

– Я не знаю, где он, – сказала Глория с неуверенным видом.

– Боже правый, да вот же он! – Боб протянул руку к декоративной вазе, стоявшей на столе.

Глория попыталась опередить его, но не успела. Корпус аппарата был розовым в белый горошек. Боб сунул телефон во внутренний карман своего спортивного пиджака.

– Это далеко не все, – произнес я, думая о том, что предпочел бы сам хранить телефон Глории. – Есть еще мобильный Джереми. Полагаю, что когда он не играет на нем в игры, то переписывается со своими приятелями. В этой переписке он также может сообщить о себе лишнее.

Глория презрительно рассмеялась:

– Что ж, давайте, отнимите телефон и у него.

Снова открыв дверцу холодильника, она достала недопитую бутылку с вином.

– Глория, угомонись, – посоветовала мисс Плимптон.

– Все в порядке, Мэдэлайн. – Глория слегка приподняла бутылку, словно демонстрируя ее родственнице. – Это единственное, что меня хоть немного успокаивает. Всем вам наплевать на то, что я…

В это время раздался звон разбитого стекла. Глория и Мэдэлайн вскрикнули. Мы с Бобом быстро переглянулись. Звук явно исходил со стороны фасада дома. Я бегом бросился в холл. По мраморному полу были разбросаны осколки, среди которых я сразу увидел камень размером с кулак. По обе стороны от входной двери располагались два узких, но высоких, от пола до потолка, окна. Камень угодил в то, которое находилось слева.

Распахнув дверь, я увидел длинноволосого молодого человека лет двадцати, бегущего к машине, которая стояла с включенным двигателем у обочины. Это был синий фургон. Его сдвижная дверь с пассажирской стороны оказалась открыта.