Книга Сделай шаг, страница 23 – Эстель Маскейм

На втором этаже прямо перед нами по центру ванная комната. По обе стороны от нее еще две двери, и Джейден идет направо. Сначала, думаю, в свою спальню, однако, заметив, что он медлит, догадываюсь: не в свою. Хантер хмурится и, не выпуская баночку с пепси из рук, стучится в комнату.

– Дэни?

– Чего тебе? – мгновенно откликается она.

Ее раздражение ощущается почти физически, даже по эту сторону двери.

Не дожидаясь разрешения войти, Джейден на несколько дюймов приоткрывает дверь и заглядывает в образовавшуюся щель.

– Тут Кензи пришла, – спокойно говорит он и распахивает дверь.

Первое впечатление от комнаты – жуткий беспорядок. Разбросанная на полу небрежно скомканная одежда. Туалетный столик завален салфетками и пустыми банками из-под «Спрайта», на стуле стопка учебников. Прежде в спальне Дэни по стенам были развешаны постеры с Заком Эфроном, а тут ни одного плаката, только потрепанное по краям расписание уроков на стене у окна.

Дэни сидит на придвинутой к стене двуспальной кровати, поджав ноги по-турецки и склонившись над листками бумаги. Она глядит на нас исподлобья, не удосужившись поднять голову. На ней черная майка и серые спортивные штаны, темные волосы собраны в хвост на затылке. Пристально смотрит на меня тяжелым взглядом, после чего, наконец, переводит его на Джейдена.

– Зачем? – с подозрением спрашивает она.

Судя по реакции, о моем визите ее не предупредили.

Джейден вздыхает.

– Потому что я пригласил.

– Так… Просто поболтать… – тихо добавляю я.

По крайней мере, мне кажется, меня позвали именно за этим. Но не уверена. Мне еще предстоит выяснить, что происходит и обрету ли я в результате нечто большее, чем прощение. Возможно, сегодня и узнаю.

– Да, но зачем? – спрашивает Дэни. – И почему сейчас?

Она прикусывает ручку зубами и склоняет голову набок в ожидании ответа. У меня такое ощущение, что она обращается ко мне. И, честно говоря, ума не приложу, что сказать и по каким причинам я целый год ждала этого момента. Смутившись под ее испытующим взглядом, смотрю на лежащий перед ней учебник испанского и молчу. Вчера вечером я была уверена, что она улыбнулась мне. Думала, она начинает оттаивать, однако, видимо, ошиблась.

– Спокойной ночи, Дэни, – раздраженно произносит Джейден сквозь зубы.

Он буравит ее взглядом, полным разочарования и гнева, потом подталкивает меня к выходу и с грохотом захлопывает за нами дверь.

– Прости ее, – хмуро бормочет он и кажется ужасно рассерженным.

Однако в следующую секунду на его лице вновь появляется теплая кривая улыбочка.

– Кстати, нам сюда.

Он протягивает мне баночку диетической пепси, и, принимая ее, я стараюсь избежать соприкосновения пальцами, как накануне в «Саммите». В тот раз мои щеки пылали минут десять, не меньше. Мне понравилось, но за Джейдена сказать не могу. Может, он хочет остаться друзьями.

– Спасибо.

Он отворяет дверь в свою комнату, пропускает меня вперед и закрывает ее за нами с легким щелчком.

– Тут не так просторно, как в прежней, – говорит он и мнется у входа, пока я оглядываюсь вокруг.

Я когда-то была в старой комнате Джейдена в доме его родителей. Помню только, что она довольно большая и по дизайну похожа на эту. И вообще почти не изменилась, в отличие от спальни Дэни. Все тот же плоский телевизор на столике. Все та же игровая приставка Xbox со стопкой игр рядом, включая диск с Grand Theft Auto ^[17], в которую мы однажды резались, настольный мини-футбол на полке, черная мебель, футболка с именем и номером Пейтона Мэннинга ^[18] на стене. Так характерно, так по-джейденовски. Не знаю почему, но мне здесь комфортно.

– Все почти такое же, – замечаю я.

В воздухе стоит свежий аромат туалетной воды. Пока я изучаю обстановку, Джейден проходит мимо меня.

– Да, я постарался ничего особо не менять.

Он берет с кровати пульт, включает телевизор и листает каналы. Найдя что-то по душе, делает звук потише. Чему я очень благодарна: еле слышное фоновое бормотание помогает заполнить возможные паузы в разговоре.

– Никак не привыкну, что окно с противоположной стороны, – добавляет он, оборачиваясь.

Бросает пульт на кровать и, качая головой, показывает на окно слева.

– Да уж.

Я разглядываю полки на стене. Помимо мини-футбола там лежит учебник по математическому анализу, парочка флаконов туалетной воды да связка ключей. И фотография. Догадываюсь, кто на ней запечатлен, даже не приглядываясь.

Хантеры, конечно. Во времена, когда их было четверо, а не двое. Карточка сделана несколько лет назад. У Джейдена еще густая светлая шевелюра, и он тогда особо не заморачивался с укладкой. Дэни тоже была блондинкой с длинными волосами. Совсем другой человек. И не только из-за перемен во внешности. Просто прежде она улыбалась, а сейчас – почти перестала. Близнецы на фото еще маленькие, им лет по десять-одиннадцать. Сидят на лужайке на заднем дворе их прежнего дома. Джейден валяется на траве и щурится от солнца, а Дэни сидит, скрестив ноги, и широко ухмыляется.

За ними сидят Брэд и Кейт. Прямо передо мной, как живые. Расслабленно развалились в шезлонгах и счастливо улыбаются. Брэд был высоким и красивым, с резкими чертами лица и аккуратной щетиной. Близнецы унаследовали от него смуглый цвет лица и светлые волосы. Кейт была молодой и хорошенькой, и ее темные локоны контрастируют с аристократической бледной кожей. Дэни сейчас похожа на нее. С трудом отрываю взгляд от снимка. Горько смотреть на Хантеров-старших, зная, что их больше нет. Я не привыкла разглядывать лица тех, кого потеряла. У нас осталось только имя. И все.

Сверху на рамке наклеен стикер. Совсем давнишний, едва держится на высохшем клею и потому прикреплен кнопкой. Нижний край свернулся, и я осторожно расправляю бумажку большим и указательным пальцами. Придерживаю и щурюсь, пытаясь разобрать поблекшие прописные буквы. Всего три слова.

«Будь умницей! Папа».

– Они каждое утро оставляли нам записки, – тихо говорит Джейден.

Одергиваю руку, словно боясь испортить нечто очень ценное и хрупкое. Я и позабыла о присутствии Хантера. Оглядываюсь, но его взгляд устремлен мимо меня на фотокарточку и стикер.

– Приклеивали к холодильнику перед работой, – поясняет он. – Дэни собирала и хранила их у себя, все до единой, а я всегда считал, что она излишне сентиментальна.

Он печально улыбается и, глядя мне в глаза, признается:

– Так что, в конце концов, я ей благодарен. Эту записку я у нее стащил. Остальные она прячет.