Книга Аукцион Судьбы. Книга первая, страница 13 – Марина Кистяева

Сейчас же её едва не затрясло от мистического чувства надвигающихся перемен. Словно невидимый торнадо направлялся в её сторону, а она его не видела, не имела возможности убежать от него. И он норовил затянуть её в воронку, поглотить.

Мужчина ничего не говорил. Он даже ленивой позы не сменил. Как сидел на корточках с полупустым стаканом, так и продолжил.

Просто сидел и смотрел на Сашу.

А у той хоровод мурашек по спине побежал.

Она понимала – ей необходимо что-то сделать, сказать. В конце концов, просто улыбнуться. Извиниться. Хоть что-то. И не могла. Язык прилип к нёбу, онемел, отказывался ей повиноваться. В горле всё пересохло, и она бы с удовольствием сделала глоток той самой воды, что плеснули ей в лицо, желая привести в сознание.

Незнакомец не был красив в общепринятом модельном смысле этого слова. Таких не печатают на глянце. Но мужчины подобного типажа играют убийц, вояк, супергероев и срывают аншлаги. Суровый брутал, иначе и не скажешь.

Даже продолжая полулежать, а он ее осматривал в сидячем положении, Александра снова невольно ощутила разницу в их росте. Она была среднего роста, ближе к миниатюрному. Метр шестьдесят. И её всегда устраивал свой рост. Ей нравилось чувствовать себя маленькой. Когда-то она мечтала, что любимый мужчина будет её носить на руках… Мечты, мечты… И мужчины ей нравились крупные, высокие.

Как этот незнакомец.

Возможно, в другой жизни… Так и было бы. Непременно. Если бы не диагноз.

Не долг.

Не обман.

Не аукцион.

Если бы…

Но что-то определенно волнующее в Осетине было. Некая «самцовость», что пробуждала в девушках дремлющее до поры до времени либидо. Аура властности, силы, которой хотелось подчиниться. Когда девушка начинала сожалеть, что они живут в цивилизованном обществе, и вот такой индивид не может попросту её перекинуть через плечо и утащить к себе в берлогу.

Хотя это не про неё.

Её-то как раз он и привез в свою «берлогу».

Но это было не всё.

Волосы темные, коротко стрижены. Прилично отросшая щетина, что придавала образу Осетина больше хищности, затаенной опасности, одновременно притягивая и как бы предупреждая, что с обладателем подобной внешности связываться опасно.

Но больше всего из увиденного, помимо черных глаз, Сашу шокировали тонкие, белесые полоски, что просматривались через отросшую щетину, имелись на щеках и на лбу. Их было не меньше десятка.

Шрамы.

Застаревшие, очень давние.

Саше приходилось видеть подобные. В больнице чего только не насмотришься.

Если бы у шрамов были рваные линии, можно было бы предположить, что они получены в результате аварии, стеклом.

Нет. Они были ровные. Едва ли не идеальные.

Точно кто-то специально их «рисовал» на лице.

- Не надо. Спасибо.

Она всё же нашла в себе силы ответить.

Молчание становилось неуютным. Особенно под его пристальным, насмешливым взглядом.

- Как скажешь, - его губы скривились в циничной усмешке, и мороз побежал по позвоночнику девушки.

- Мне бы укрыться…

- Нет.

Сказал мягко, вкрадчиво, только отчего Саше стало страшно? Даже жутко.

Она интуитивно сместила голову туда, где лежала её одежда и с удивлением увидела, что содержимое её сумки вывернуто и валяется теперь на его куртке. Спасибо, что не на полу. Кошелек, телефон, парфюм, документы и… лекарства. Несколько баночек и пластинок.

Осетин демонстративно проследил за её взглядом.

- Да, меня тоже немало удивило содержание твоей сумочки, куколка. Минимум женских штучек, максимум лекарств. Ты у нас девушка с сюрпризами.

Находиться обнаженной становилось всё сложнее, тяжелее. Особенно учитывая, что свет падал прямо на надувной матрас. Да и сам диссонанс – она раздета, на Осетине какая-то одежда, но есть. Она понимала, что он выдворяет её тем самым из зоны комфорта, и у него это отлично получается. Несмотря на то, что ей приходилось довольно часто раздеваться перед врачами, природная стеснительность никуда не делась, вернулась в тройном размере.

Перед незнакомцами она точно голышкой не лежала.

И взгляд у него – оценивающий, будоражащий.

Осетин вызывал сильные ответные чувства. Его «самцовость» ощущалась в полной мере. Даже давила. Будь у Саши чуть больше опыта, она бы реагировала чуть иначе – спинку выгнула, улыбнулась соблазнительно, язычком по губкам провела. Активировала бы эту самую «самцовость».

Но с Сашей всё было иначе. Она стеснительно зажималась под оценивающим мужским взглядом, что по-хозяйски её осматривал.

- Я могу объяснить…

Прозвучало очень жалко.

Как результат - мужские брови медленно скользнули вверх.

- Ты думаешь, мне нужны объяснения?

И, правда, глупость она сказала.

- Я отработаю.

- О. Уже интересно. Хочешь, расценки скажу?

Саша медленно покачала головой.

- Не надо.

- А зря. Это я к тому, насколько ты сильно встряла, куколка. Хотя… - он специально растягивал слова и проходился по её нервам. Выжидал и наблюдал, всё сильнее и сильнее ей напоминая смертельно опасного хищника, что загнал свою жертву в ловушку и не спешит её уничтожать, играется. – Думаю, ты и так всё знаешь. Верно, Александра?

Саша дышала через раз.

Она начинала опасаться за своё самочувствие. Главное – снова не упасть в обморок или не вызвать приступ. В последнее время у неё наблюдалась стабильность. И это тоже пугало. Затишье перед бурей.

- Разрешите мне одеться, - снова повторила она свою просьбу.

- Зачем? Я ещё с тобой не закончил, Саша. Впереди вся ночь. Да и не ночь тоже.

Он внимательно следил за ней, она это видела. Чувствовала. У неё возникло ощущение, что Осетин просчитывает в голове какую-то комбинацию. Играет с ней. Забавляется. И то, что она оказалась не девочкой, его если и напрягло, разозлило, то не так, чтобы он бесновался и требовал компенсации или чего хуже - начал её избивать или насиловать в жесткой извращенной форме. Его сей факт поразил, конечно, но не до бешенства.

И сейчас, глядя на Осетина из-за опущенных ресниц, Саша не могла понять, что для неё было бы лучшим исходом ночи.

Прикасаться к ней он не спешил. Выжидал. Изучал.

Для чего? Вот какой вопрос напрашивался снова и снова.

- Извините.

А что она могла ещё сказать? Все заготовленные заранее слова куда-то испарились. Она ожидала гневного взрыва, возмутительных криков, но не холодного равнодушия, от которого хотелось скрыться. Если бы рядом находилось одеяло, Саша предприняла бы попытку, хотя сомневалась, что ей бы позволили.