Книга Росс Полдарк. Книга 2. Демельза, страница 52 – Уинстон Грэм

На чахлом деревце чирикал дрозд, высоко в вечернем небе пел жаворонок.

Дуайт любовался пейзажем. Холм со всех сторон окружали пустоши. На севере в лучах заходящего солнца сверкала, как обнаженный клинок, полоска моря. На востоке находился Девон, где протекала река Теймар, а на юге – Дартмур. Неудивительно, что Вильгельм Завоеватель выбрал это место для строительства своего замка, ведь отсюда открывался великолепный обзор. Его сводный брат Роберт жил в этом замке, осматривал с вершины холма завоеванные земли, которые ему предстояло усмирить.

– Вон там, возле упавшей изгороди, пастух, – заметил Дуайт. – Пойду его расспрошу.

Росс продолжал барабанить в ворота, а доктор спустился, чтобы переговорить с загорелым мужчиной в парусиновой шляпе и крестьянской блузе. Вскоре он вернулся.

– Признаюсь, я не сразу смог понять местный диалект, – сказал он. – Пастух говорит, что в тюрьме эпидемия лихорадки. А здание тюрьмы расположено на пустыре, по правую руку от наших ворот. Он сомневается, что мы сможем сегодня туда попасть.

Росс посмотрел за решетку ворот:

– А что тюремщик?

– Живет далековато. Я узнал адрес. В конце Саутгейт-стрит.

Росс хмуро посмотрел на стену:

– Предлагаю перелезть. Зубцы ржавые, такие легко вытащить из стены.

– Согласен, только какой смысл лезть через стену, если тюрьма все равно на замке?

– Что ж, тогда давайте поторопимся, через час уже стемнеет.

Они развернулись и пошли вниз по холму обратно в город.

На поиски дома тюремщика ушло довольно много времени, а потом они еще несколько минут барабанили в дверь. Наконец та приоткрылась на несколько дюймов. Из-за нее выглянул мужчина с клочковатой бородой и в латаной-перелатаной одежде. Он был явно недоволен, но быстро поостыл, когда увидел костюмы нежданных гостей.

– Ты тюремщик? – спросил его Росс.

– Я.

– Есть у тебя арестант по имени Картер? Его недавно перевели из Бодмина.

Тюремщик прищурился:

– Может, и есть.

– Мы желаем незамедлительно его повидать.

– Сейчас не время для визитов.

Росс вставил ногу в проем двери:

– Быстро бери свои ключи, не то я прослежу, чтобы тебя уволили за нерадивое отношение к службе.

– Дудки, – сказал тюремщик. – Солнце уже садится. А там все сплошь больные лихорадкой. Опасно к ним подходить…

Росс толкнул дверь плечом и вошел в дом, в нос сразу ударил запах дешевой выпивки. Дуайт двинулся следом. Возле очага сидела горбатая старуха в лохмотьях.

– Ключи, – повторил Росс. – Не хочешь идти, мы сами пойдем.

Тюремщик вытер рукавом нос:

– А где ваши бумаги? У вас должны быть бумаги…

Росс взял его за грудки:

– Есть у нас бумаги. Доставай ключи.

Спустя еще десять минут они направились по мощеным переулкам в сторону холма. Первым шел тюремщик, он нес связку из четырех ключей. Любопытные горожане провожали их взглядами.

Когда они вышли за черту города, солнце в последний раз ярко вспыхнуло и скрылось за горизонтом.

Пастух уже угнал коров, все вокруг стихло, руины накрыли длинные тени.

Росс и Дуайт подошли к арке в стене, миновали ворота, тюремщик замедлил шаг. Здание тюрьмы, что стояла на пустыре, оказалось довольно скромных размеров.

Тюремщик проплелся еще несколько шагов и остановился.

– Слишком поздно, чтоб туда заходить, – сказал он. – Вы должны показать бумаги. Там кругом лихорадка. Вчера один помер. Не знаю уж, который по счету. Мой напарник…

– А сам-то ты когда там был в последний раз?

– Ну, за день до того. Я бы и сегодня зашел, да у меня мать приболела. Я послал арестантам еду. Вы должны показать бумаги…

Вдруг тюрьма как будто ожила. Она вопила, стонала, лаяла, хрипела, словно израненное животное. Видимо, это заключенные услышали их голоса.

– Вот то-то же, ступайте вы лучше восвояси, – сказал тюремщик, увидев, что Росс отступил на пару шагов назад. – Негоже достойным джентльменам к арестантам приближаться. Говорю же, лихорадка там…

Но оказывается, Росс отошел назад, чтобы посмотреть, нет ли где окна, и обнаружил его высоко справа от двери. Здание было двухэтажным, и это окно служило для вентиляции и освещения темниц, которые располагались на первом этаже. Окно было всего три фута в ширину и дюймов восемнадцать в высоту, да к тому же забрано толстыми прутьями. Вопли заключенных доносились именно оттуда, и, судя по гулкому эху, у них не было возможности до него добраться.

– Открывай, приятель, – велел Росс. – И давай сюда ключи.

– Так не пойдет! – воспротивился тюремщик. – Эту дверь не открывали с того самого дня, как их посадили. Идемте лучше в часовню, вон там, наверху. Я покажу вам люк, через который арестантам еду спускают. Но и так тоже можно заразиться. Говорю вам, подумайте сперва хорошенько…

– Через десять минут стемнеет, – заметил Дуайт. – Мы должны действовать, иначе сегодня его уже не увидим.

– Слушай меня, – обратился Росс к тюремщику. – Этот джентльмен – доктор, он желает сию минуту видеть Картера. Открывай дверь, или я сверну тебе шею и сам открою.

Тюремщик весь съежился:

– Черт… за такое меня с работы погонят… Ладно, открою… Только не вините меня потом, коли заразитесь…

Дверь в часовню оказалась не заперта, надо было просто хорошенько на нее навалиться. Заскрипели ржавые петли, и дверь подалась. Внутри было темно, вонь стояла невыносимая. Росс всякое повидал на своем веку и побывал во многих не самых приятных местах, а Дуайт, несмотря на обстоятельства, всегда честно выполнял долг врача, но такое они испытали впервые. Тюремщик поскорее вышел наружу, где принялся кашлять и плеваться. Росс ухватил его за загривок и втащил обратно в часовню.

– Есть здесь лампа?

– Должна быть. Возле двери.

Содрогаясь от страха и отвращения, он пробрался между кучами мусора, нашел лампу и зажег фитиль.

В тюрьме после всех этих безумных криков воцарилась тишина. Там наверняка посчитали, что это привезли новых арестантов.

Когда глаза привыкли к темноте, Росс понял, что они стоят в коридоре. С одной стороны то самое окно пропускало слабый свет угасающего заката, а с другой – располагались камеры, которые правильнее было бы назвать клетками. Всего три или четыре, и все очень тесные. Свеча наконец разгорелась, и Росс увидел, что самая просторная камера не больше трех ярдов в поперечнике. И в каждой камере примерно по дюжине заключенных. Жуткие лица смотрели на них сквозь прутья.

Дуайт прикрыл нос платком и начал спускаться.