Онлайн книга «Гоголь»
|
Невольно вспоминаются «Записки сумасшедшего»: «Боже! Что они делают со мной! Они льют на голову холодную воду! Они не внемлют, не видят, не слушают меня! Что я сделал им? За что они мучат меня?» Гоголь с пиявками у носа на смертном одре!!! «Обращение их (врачей — А. В.) было неумолимое; они распоряжались как с сумасшедшим, кричали перед ним, как перед трупом. Клименков приставал к нему, мял, ворочал, поливал на голову какой-то едкий спирт». Доктор Баженов утверждает, что с умирающим делали обратное тому, что следовало делать: вместо кровопускания, которое только приближало смерть, надо было вливать в подкожную клетчатку соляной раствор и прибегнуть к искусственному кормлению. Арнольди о последних моментах Гоголя сообщает: Он посетил больного, когда тот еще вполне разумно отвечал. Два служителя, не обращая внимания на Гоголя, громко говорили, что он «беспременно умрет» и находили нужным как следует его потаскать: «Возьмем его насильно, стащим с постели, да и поводим по комнате, поверь, что разойдется и жив будет… Размотаем его, он очнется… на свет божий взглянет, и сам жить захочет. Да что долго толковать, бери его с одной стороны, а я вот отсюда, и все хорошо будет..». Арнольди пришлось вмешаться и запретить «разматывать» отходящего в вечность. Утверждали и утверждают, будто Гоголь умер сумасшедшим. Все это — неправда. Почти до самой смерти он не терял способности разумно сознавать и отвечать. В часу одиннадцатом он громко закричал: «Лестницу, поскорей, давай лестницу!» Это были последние слова Гоголя. Лестница для него служила символом нравственного восхождения. Шереметьевой он в свое время писал: «Долгое воспитание еще предстоит мне, великая, трудная лестница»… …«В двенадцатом часу ночи, — рассказывает Тарасенков, — стали холодеть ноги… Дыхание сделалось хриплое и еще более затруднительное; кожа покрылась холодною испариною, под глазами посинело, лицо осунулось, как у мертвеца». В четверг 21 февраля 1852 года в восемь часов утра Николай Васильевич Гоголь скончался. Одно из последних его завещаний: «Будьте не мертвые, а живые души!» Строки, написанные им за несколько дней до кончины: «Аще не будите малы, яко дети, не ввидите в царствие небесное… Помилуй меня, прости, господи! Свяжи вновь сатану таинственною силою неисповедимого креста…» «Как поступить, чтобы признательно, благодарно, и вечно помнить в сердце своем полученный урок?..» Строки, на которых образовываются «Мертвые души»: «Я приглашаю рассмотреть свой долг и обязанность земной своей должности, потому что — это уже нам всем темно представляется и мы едва…» Гоголь умер в припадке аскетизма: он уморил себя голодом. Болезнь Гоголя впоследствии доктор Баженов, написавший ценную брошюру, определил таким образом: «Гоголь был субъектом с прирожденной невропатической конституцией. Его жалобы на здоровье в первую половину жизни сводятся к жалобам неврастеника. В течение последних 15–20 лет жизни он страдал периодическим психозом в форме malancholia periodica. По всей вероятности, его общее питание и силы были подорваны перенесенной им в Италии малярией. Он скончался в течение приступа периодической меланхолии от истощения и острого малокровия мозга, обусловленных как самою формою болезни — сопровождавшим ее голоданием и связанным и нею быстрым упадком питания и сил, — так и неправильным ослабляющим лечением, в особенности кровопусканием». В оправдание ошибок врачей Баженов указывает на то, что болезнь Гоголя впервые описана была только в 1854 году [36]. После отпевания в университетской церкви 25 февраля при огромном стечении народа тело Гоголя было погребено в Данилином монастыре. Маркевич, один из друзей Гоголя, рассказывал А. О. Смирновой: он спросил нарочно у одного жандарма: «Кого хоронят?» Жандарм браво ответил: «Генерала Гоголя». Тургенев был подвергнут высылке в деревню за то, что в статье-некрологе назвал Гоголя великим писателем. На надгробном памятнике — надпись из книги пророка Иеремии: «Горьким словам моим посмеюся». В 1909 году в Москве на Арбатской площади, был открыт памятник Гоголю работы скульптора Андреева: Гоголь согбен, как бы вдавлен в камень огромной тяжестью. Это — Гоголь последних лет своей жизни. В 1931 году останки Гоголя были перенесены на Новодевичье кладбище, реликвии же переданы в Исторический музей. Глава заключительная
Духом схимник сокрушенный,
А пером Аристофан.
П. А. Вяземский.
«Какое ты умное, и странное, и больное существо», — сказал Тургенев о Гоголе. «Гоголя, как человека, — утверждал Аксаков, — знали весьма немногие. Даже с друзьями своими он не был вполне, или, лучше сказать, всегда откровенен. Он не любил говорить ни о своем нравственном настроении, ни о своих житейских обстоятельствах, ни о том, что он пишет, ни о своих делах семейных… Разные люди, знавшие Гоголя в разные эпохи его жизни, могли, сообщить о нем друг другу разные „известия…“». Он тщательно зашифровывал в произведениях свои душевные тайны. Их было у него много. Его характер был причудлив, противоречив, раздроблен, Шопенгауэр в «Новых паралипоменах» остроумно заметил: «от искусства всякий получает лишь столько, сколько он вносит в него сам». Пожалуй, ни один русский писатель не подвергался такому личному пониманию, какому подвергался Гоголь; всякий танцевал от своей печки. С большой осторожностью следует относиться к его переписке: Гоголь хитрит в ней, обманывает, бывает неискренен. При ссылках на ее ошибки, и даже самые грубые, неизбежны; к тому же, четыре тома писем, собранных Шенроком, изобилуют промахами, даже искажениями текста. Вот почему так трудно дать жизнеописание Гоголя и еще труднее воссоздать его портрет. Николай Васильевич однажды обмолвился об «орлином соображении вещей». Он обладал гениальным даром такого соображения. Принято думать, что наши обычные восприятия — конкретны и индивидуальны. Это неверно; в повседневной нашей жизни у средних, «нормальных» людей преобладают скорее общие восприятия. Для того, чтобы выделить конкретное и индивидуальное, требуется особое напряжение, внимание и способность; нужно интимно вжиться в вещь, в человека, в событие или происшествие. Это делается не часто и далеко не всем. Художник от обыкновенного человека отличается именно этой способностью из общего выделять индивидуально-типическое. Гоголь обладал этим даром до ясновидения. С поразительной остротой он видел «вещественность» мира. Он понимал, чувствовал, любил ее. Среди русских писателей в этом он до сих пор не имеет себе равных. Даже Толстой уступает ему. О своем свойстве «соображения вещей» Гоголь писал в «Авторской исповеди»: |