Онлайн книга «Лабутены для Золушки»
|
– Значит, все идут по графику! – удовлетворенно подвела итог Нинванна. И бросила взгляд на пожелтевшую, в потеках краски и трещинах входную дверь. И другие женщины смотрели туда же. Планы Киры никого не интересовали: коллеги знали, что у нее тоже будет не отпуск, а привычная серость бытия. Все с надеждой ждали Наташку, которая должна разбавить низкобюджетное отпускное уныние. «Вот ведь странно, – удивлялась Кира. Ей было двадцать пять, и она представляла новое поколение, но под влиянием окружения ничем не выделялась на неухоженной бухгалтерской клумбе. – За глаза костерят на чем свет, называют Арендой, а понимают же: скука смертная без нее. Ждут, как дети сказку…» Наташкины сказки, правда, были не для детей: из серии «про любоффь», причем сплошь со знаком «18++». Но для конторских теток, бесповоротно запущенных, и по мужской части обделенных даже при наличии супругов, эта щекочущая откровенность играла роль витаминов для матросов средневековых галеонов и каравелл, которым угрожала цинга в многомесячном плавании. Надо признаться, что и Кира с интересом слушала Наташку, которая хотя и была младше ее на три года, но выделялась среди остальных, как яркая алая роза на пожухлой клумбе. – Слышь, Кирка, ну что, за тобой еще мужики следят? – вдруг спросила Алена. Кира не отвечала. – Может, они все в тебя влюбились? Вот и ходят табунами следом. Сейчас начнут цветами забрасывать, подарки дарить… – Отстань, – огрызнулась Кира. В бухгалтерии воцарилась тишина, но все думали об одном, и предмет этих раздумий вдруг выдала Нинванна. – Да, девчонки! – Она оторвалась от графика отпусков и хлопнула себя по лбу. – Совсем забыла! Я же в субботу Аренду встретила в аптеке! – Небось, презервативы покупала? – с издевкой спросила Алена. – Нет, как приличная, мазь какую-то. Анальная смазка называется. Видно приболела… Алена взвизгнула и дико расхохоталась, сложившись, как перочинный ножик, и упав лицом на стол. Кира глянула удивленно, Нинванна и Тамара Витальевна недоуменно переглянулись. – Что ты хохочешь? – подняла брови главбух. – Что смешного? Лекарство покупала, ну и что? Анальная – это какая? Алена билась в истерике, одной рукой держась за живот, а второй колотя по столу. – А-а-а-на… Ана-а-а-льная – эт-т-т-о для зад-ни-цы, – с трудом выговорила она и выскочила из комнаты. Теперь ее хохот раздавался в коридоре. Старейшины бухгалтерии снова переглянулись. – Может, у нее геморрой? – спросила Нинванна. – У меня тоже после родов… «А вы ей туда загляните», – чуть не сказала Кира, но удержала мысль, не дав ей превратиться в слова. Все-таки, это было удивительно. Четыре разновозрастные работницы бухгалтерии обнищавшей картонажной фабрики вот уже четвертый год подряд, с момента появления Наташки, начинали день с того, что выслушивали очередной рассказ о ее похождениях – сосредоточенно и увлеченно. Симптомы напоминали маниакальную привязанность к любимому сериалу. Как-то раз во время ее рассказа включилась пожарная сирена – слушательницы не пошевелились. Татьяна Витальевна лишь пожала пышными плечами: «Учебная…» Тревога действительно оказалась учебной, но после того случая Кира окончательно перестала удивляться обостренному интересу коллег к Наташкиным откровениям: они помогали заполнить пустоту собственных среднестатистических жизней, протекавших в стандартных квартирках, в решении стандартных проблем, со стандартными, как ни крути, перспективами. Предугадать, с какой историей заявится поутру Наташка, было невозможно. Однажды, вытянув руку с ухоженными ногтями, продемонстрировала сослуживицам оттопыренный мизинец с бриллиантовым кольцом: – Козлик подарил. Сказал, что я – Мадонна… С размером вот не угадал. Только на мизинец и налезло. И не расширить, камень может выпасть… Козликом прозывался низкорослый толстячок с выпученными глазами, который таскался за Наташкой на почтительном расстоянии добрую неделю, прежде чем решился подойти познакомиться. А познакомившись, дней десять фанатично обожествлял избранницу, подрывая семейный (да, да, Козлик оказался женатым) бюджет, – после чего, уличенный женой в адюльтере, печально канул в Лету, оставив прощальную записку в стихах, которые Наташка и зачитала в конторе, прыская со смеху и жеманно закатывая глаза: «Я буду вечно вспоминать жару полуночных объятий». – Ну, это он того… поэтически приврал, – уверенно комментировала Наташка. – Обошлось без допуска к телу. Обняла его разочек на прощание, после кабака. Вот и вся жара! – Ясное дело! – саркастически подыграла Алена. – Не на ту напал, охламон! – Поэтическая натура! – понимающе кивала святая простота Татьяна Витальевна. – Мне на первом курсе, помню, тоже писал один. Соловьем заливался… В другой раз зареванная, с дрожащим подбородком, Наташка выставила на обозрение охающим товаркам лиловый фингал, на время затмивший сияние левого глаза: – Это Сеня. Сказал, что я шлюха! Не так на его друзей смотрела… Тогдашний ее Сеня был обладателем налитых боксерской силой железных кулаков и настолько взрывного нрава, что Наташка вздохнула с большим облегчением, когда его посадили за пьяную драку с разгромом придорожного кафе. А когда объявили приговор, и оказалось, что Сеня ближайшие три года проведет за решеткой, Наташка угостила бухгалтерию шампанским с шоколадными конфетами. – Эх, жаль, на лабутены не успела раскрутить, – без особой горечи посетовала она. – Зажал, бычара! – Что за лабутены? – спросила Нинванна. – Самые модные туфли. С красной подошвой. Крутые – от тысячи долларов… Сенька пропивал больше. Козлик, конечно, мог купить, но он быстро сдулся… – Они у тебя все «сдуваются», – ядовито усмехнулась Алена. – Ничего, мужики уходят, а сапожки остаются! Просто с Сенькой я не доработала… – Да зачем они тебе так нужны, эти лабутены? – удивилась Нинванна. – У тебя же и туфли хорошие есть, и платья… Да и наверстаешь, какие твои годы! – Вот именно, – поддакнула Татьяна Витальевна. – Еще успеешь – купишь… Ну, или подарят… В ответном взгляде Наташки мелькнуло нечто такое, что смешалась и Нинванна, и остальные дамы почувствовали себя полными дурами. – Да затем, что все в жизни снашивается, – снисходительно объяснила Наташка. – И туфли, и платья, и моя… краса неземная! Так что надо сейчас впрок запасаться, потом уже не получится! Шампанское выпили, конфеты съели, за Наташку порадовались, стали расходиться. Размалинившись от выпивки, Наташка подсела к Кире и сообщила ей голосом проникновенным и бархатистым, каким давние подруги говорят о сокровенном: – Дура ты набитая, девушка! От этого зачина – от удивления, что Наташка, которая говорит «ложить» и «хорошее кофе» – может называть ее дурой, Кира огорошено притихла, и последующие поучения слушала молча, не шелохнувшись. И слушая, все примеряла на себя сказанное: «Дура… дура». |