Книга Чёрная орхидея , страница 51 – Александра Салиева

Наконец, оборачиваюсь, замечая, на удивление, ласковую улыбку на губах брюнета.

– Раз уж ты вспомнила об этом… Элеонора Рэнделл ждёт тебя в поместье. Вы же не закончили приготовления к субботнему торжеству, – снисходительно сообщает он.

Обречённый вздох, сорвавшийся с моих уст – слишком громкий, а вот ответный смех Маркуса – чересчур довольный и весёлый.

– А можно я снова буду безвольной рабыней, которой не нужно принимать никаких решений, особенно если это касается формы салфеток и оттенков орнамента на табличках для посадки гостей? – протягиваю тоскливо, заранее содрогаясь от всего того, что ещё меня ожидает в обществе организатора вечера в честь обручения.

Грин на это отрицательно качает головой.

– Нет уж, цветочек. Это моя месть тебе за все твои проступки, – отвечает предельно серьёзным тоном, при этом едва сдерживаясь, чтобы снова не рассмеяться.

Вот же… Засада.

– А Марсель? – вспоминаю о насущном.

– С Марселем я уже встретился, пока ты тут гуляла. Если к концу года мы наладим производство, то он готов подписать контракт на долгосрочное сотрудничество.

Ни одного нового повода, чтобы задержаться, больше не припоминается.

– Ладно, поместье так поместье, – сдаюсь вынужденно.

Брюнет снова улыбается. На этот раз с толикой сочувствия.

– Но сначала… погуляем ещё немного? – предлагает, демонстративно отступая на шаг назад, и протягивает руку в пригласительном жесте. – Кажется, мы забыли полить одни недавно посаженные ромашки. Завянут же…

– Ромашки определённо нужно поливать вовремя, – киваю в покорном согласии и вкладываю свою ладонь в чужую, позволяя увести себя обратно по направлению к верфи.

И плевать, что те цветы – совсем не ромашки.

Впрочем…

– Нивяник, – запоздало обозначаю вслух название той растительности, которую мы посадили во внутреннем дворе детского дома.

К этому времени мы успеваем добраться до парковки, где оставлен немецкий спорткар медиамагната. Скорее всего, именно поэтому Грин недоумённо приподнимает бровь в ожидании продолжения.

– Те цветы – не ромашки, Маркус, а нивяник, – поясняю, прежде чем сесть на пассажирское сиденье автомобиля. – Хотя, очень похожи, да.

– Да, ты, оказывается, не только привереда, но ещё и принципиально дотошная, – понимающе хмыкает мужчина, как только оказывается за рулём.

Он прикрывает глаза, замерев на пару секунд, а затем заводит двигатель, трогая машину с места.

– Что поделать, если ты настолько неразборчив в выборе окружающих тебя женщин, – отзываюсь как ни в чём не бывало.

А вот внутренне мрачнею. Нет, не потому, каким образом он меня называет. Просто вспоминаю досье на остальных девушек, снимки которых я отправила своему связному. Так ведь и нет никаких вестей по этому поводу.

– Мой ассистент заказывала эти растения, – продолжает былую тему Маркус, выезжая с территории верфи. – Я понятия не имею, как они на самом деле называются, – вздыхает напоказ удручённо. – Да и какая разница, если итог именно тот, на который я рассчитывал?

Почему-то кажется, что речь идёт уже не о цветах…

– И на какой же итог ты рассчитывал? – интересуюсь встречно. – Ну, помимо того, чтобы вроде как порадовать одну маленькую девочку? – дополняю, не сдержавшись.

А стоило бы…

– Помимо той четырёхлетки? – звучит в риторическом ключе, а Грин беззаботно пожимает плечами. – Хотел порадовать ещё одну маленькую девочку.

Невольно усмехаюсь.

– Да? И какую?

Водитель концентрируется исключительно на дороге и не поворачивается в мою сторону, но даже так я могу в полной мере ощутить напряжение, вспыхнувшее в ультрамариновом взоре.

– Ту, которую увидел в твоих глазах, когда ты смотрела на девчушку, так отчаянно и упорно пытающуюся возродить то, что даже уже мертво, – отзывается Маркус спустя небольшую паузу.

Ох ты ж…

– Тебе показалось, – произношу намного резче, чем рассчитываю, и отворачиваюсь.

Представься возможным, я бы и автомобиль покинула.

Слишком неуютно становится…

– Не знала, что ты настолько великодушен и частенько страдаешь благотворительностью, – добавляю, немного погодя.

Просто потому, что не выдерживаю затянувшейся тишины.

– Вряд ли попытка искупить давние грехи может сойти за великодушие и благотворительность. Скорее, наоборот…

Вновь воцарившаяся пауза кажется ещё более тягостной, нежели предыдущая. Но на этот раз нарушать её я не спешу. Обдумываю, с чего бы мужчине вообще говорить подобным образом. Будто бы должен… мне? Анне?

Слишком много вопросов, на которые я не могу получить ответы, сколько бы ни прокручивала их в собственном подсознании снова и снова… Благо, от подкрадывающегося сумасшествия, в котором я начинаю тонуть благодаря этой агонии неопределённости, отвлекает резкое торможение.

Автомобиль останавливается у обочины посреди шоссе, и я невольно оборачиваюсь к мужчине, пытаясь понять причину незапланированной остановки.

– Не можем же мы приехать к целой толпе незнакомых детей с пустыми руками и рассчитывать на то, что они будут нам действительно рады, – разводит руками Маркус, кивая в сторону небольшого супермаркета неподалёку.

Вот уже дважды за последние полчаса он прикрывает глаза, ненадолго задерживая дыхание. И только потом выбирается на улицу. Мне же ничего не остаётся, как последовать его примеру и тоже выйти из машины.

– Мороженое? – предлагает он.

Обходит капот транспортного средства и протягивает мне ладонь.

– С шоколадной глазурью и фисташками, – соглашаюсь, принимая жест.

Сжимаю его руку, отмечая про себя, что жар, исходящий от мужчины, намного сильнее привычного.

– С шоколадной глазурью и фисташками, – повторяет за мной Маркус. – Это для всех или лично для тебя? – уточняет с лёгким лукавым прищуром.

– Люблю с шоколадной глазурью и фисташками, – признаю вынужденно.

– С учётом того, что в файле на Зои Риверс такой информации не было, буду считать это настоящим откровением, – нагло поддевает брюнет, толкая стеклянную дверь магазинчика, пропуская меня вперёд.

Одариваю его с головы до ног снисходительным взглядом, едва сдерживая улыбку.

– Можешь добавить эту информацию в новый файл на меня, сразу после пункта об умении обращаться с огнестрельным и склонностью к вскрытию чужих сейфов, – киваю напоказ серьёзно.

– А ты – опасная женщина, цветочек, – с фальшивой тоской протягивает англичанин.

– Вряд ли опаснее того, кто предварительно собирает файлы на тех, с кем спит время от времени, – «возвращаю любезность».