Книга Обреченные стать победителями, страница 61 – Марина Ефиминюк

– Мать моя… – прозвучал сдавленный голос Илая, поди, отпрыгнувшего от малинового пришельца с увядшей пальмой на макушке. Звучно шарахнули дверцы шкафа, и напарник объявил:

– Эден, я поймал наш куст.

Вылезая из-под кровати, я шибанулась головой второй раз и, потирая гудящий затылок, процедила:

– Не смей скалиться!

– Я сочувствую, – покачал он головой, но наглые глаза смеялись.

– Ты всегда скалишься, когда сочувствуешь? – проворчала я, широко открыла дверцы шкафа и сморщилась от резкого запаха согревающей растирки, пролившейся из перевернутой бутылочки. Наш кустик лежал в коричневатой липкой луже и казался бы полностью довольным жизнью, если бы отросток с листьями не трясся, как припадочный.

– Это ведь не предсмертные конвульсии? – прошептала я.

– Хочешь сделать прямой массаж сердца? – хмыкнул Илай и, выказывая поразительную смелость, двумя пальцами поднял растение, до жути похожее на человечка. Конечности-корешки обвисли, словно кустик потерял сознание… или сильно опьянел от снадобья.

– Надо бы его посушить и засыпать землей, – рассудила я, но даже не успела взять с полки салфетку, как Форстад встряхнул маграцию. Вместе с каплями растирки на пол свалился малиновый отросток с листьями…

Длинная драматическая пауза была тяжелой и печальной, как на похоронах. Подозреваю, что хруст моих рухнувших амбиций можно было расслышать даже в опечатанной защитными заклятьями оранжерее.

– Ты только что убил мое «превосходно» по флоре Рейнсвера…– нарушила я молчание.

– Эден, ты веришь в волшебную силу слова «зато»? – для чего-то спросил Илай и, пока не прозвучало в ответ пару ласковых, попытался продемонстрировать эту самую «волшебную силу»:

– Зато мы можем посадить его в горшок побольше.

– Зато теперь ты сам его посадишь, в какой хочешь горшок. Да хоть в ведро из железного дерева! – отрезала я и выставила подлеца вместе с малиновым корешком мандрагоры, стаканчиком с рейнсверской почвой, свитером и дурацким словом «зато», обладающим единственной силой – вызывать глухое раздражение.

Утром под дверью стояло ведро из железного дерева, доверху засыпанное свежей землей. В центре была воткнута записка: «Здесь растет фамильяр для ведьмы». Без шуток, у меня задергался глаз!

«Ты издеваешься?!» – полетело к Илаю разозленное послание, которое назвать «приветиком» не решился бы даже отчаянный оптимист. Нет, это был вовсе не приветик, а обещание долгой и мучительной смерти получателю!

«Пока я сплю», – последовал ответ.

– Нет, ты издеваешься! – огрызнулась я, обращаясь к ладони. Честное слово, едва не надорвалась, пока волоком втаскивала в комнату сворованное непонятно из какого чулана неподъемное ведро.

Во время «окна», в расписании обозначенного, как время для самостоятельной работы, я все-таки отправилась в библиотеку за книгой по ботанике. Неважно какой, лишь бы она открывала секрет, как оживить издохшую рейнсверскую мандрагору без помощи магистра Ранора.

Утром в читальном зале царила приятная пустота. В начале учебного года здесь в любое время находились свободные места, но теперь столы с лампами, мягко рассеивающими пронзительный магический свет, оказались поделены между старшекурсниками. Остальным приходилось довольствоваться или продуваемым холодными сквозняками залом для самостоятельных работ, или ждать неурочного часа.

Я подошла к высокому шкафу с каталогом библиотечный книг и произнесла:

– Отдел ботаники. Уход за маграцией или рейнсверской мандрагорой.

После щелчка пальцами один из ящичков сам собой выдвинулся, и в воздух вылетело несколько плотных коричневых карточек с «адресом» и названием фолиантов. И вроде несложное колдовство, но оно завораживало тонкостью.

Вооружившись предложенными вариантами, я пошагала по длинному проходу между книжными стеллажами и на повороте со всего маха столкнулась с Марлис Нави-Эрн. От неожиданного удара карточки посыпались на пол, а бывшая подружка отпрянула и наскочила спиной на стеллаж.

Молча я собрала плотные коричневые карточки и, не одарив Тихоню ни единым взглядом, прошла мимо.

– Я знаю, о чем ты думаешь! – бросила она мне в спину.

Откровенно сказать, меня ужасно волновало, что все книжки по уходу за маграцией стояли на верхних полках, а лестница нигде не маячила. Мысленно представлялась печальная картина, как я с помощью магии пытаюсь заставить выдвинуться один томик, а на голову с полки сыпется беспощадный книгопад тяжелых книжек. Дурочкой бы после такого оглушительного вколачивания «знаний» не остаться.

– Ты знаешь, где взять лестницу? – удивленно оглянулась я через плечо.

Замешательство, мелькнувшее в лице Марлис, мгновенно сменилось ледяным высокомерием. Будучи ниже меня, она пыталась смотреть сверху-вниз, но получалось паршиво. Дело не в росте – сложно кичиться перед человеком, которому плевать на чужое происхождение, даже если оппонент считает, будто постулат, приравнивающий магов, – редкостная муть.

– Вы все обречены! – пафосно объявила она.

– Стать победителями? – сыронизировала я.

– Вас выставят до зимы. Всех, кроме Форстада.

– Ладно.

– Ты зря смеешься, – зло вымолвила Марлис, раздражаясь тем, что не выходит меня задеть. – Он предаст вас всех, тебя в первую очередь, не задумываясь ни на секунду.

– Любишь примерять на других свою рубашечку?

Я развернулась на пятках и направилась туда, куда шла – за книгами по ботанике, но оказалась в заброшенном отделе некромантии. Ни иначе как подсознание сыграло злую шутку, предлагая нам с ним – с подсознанием – придумать какую-нибудь убийственную гадость для заклятой подружки.

До нужных полок я все-таки добралась и выбрала учебник, на котором стояло имя магистра Ранора. Если верить его словам, кустик нам с Илаем достался самый обыкновенный, ничем не примечательный, и на побег его толкнула вовсе не придурь и не скрытые магические способности, а древний инстинкт выживания.

В любой непонятной ситуации, будь то неожиданная засуха, наводнение или тесный цветочный горшок, маграция выкапывалась и шустренько мигрировала на своих двоих в место поприличнее. Природных катаклизмов растению переживать не доводилось, значит, корешки в тесном стаканчике-рассаднике затекли и отчаянно захотелось мигрировать в просторный шкаф, поближе к растирке, густо пахнущей чайным деревом. Не знаю, может, этот сногсшибательный, слезоточивый аромат пробуждал воспоминания о родном мире?

Еще в книжке упоминалось, что зацветшая маграция начинала напоминать приснопамятную мухоловку из кабинета Армаса…

– Ладно цвести, ожило бы, – проворчала я и шустренько перелистнула учебник, пытаясь отыскать что-нибудь похожее на наркоманский ритуал по пробуждению свежего трупа мандрагоры.