Книга Поцелуй меня в Нью-Йорке, страница 37 – Кэтрин Райдер

Меня арестуют! Боже мой! Боже мой! Меня арестуют и депортируют, и я больше никогда не смогу вернуться в Нью-Йорк… Даже если все-таки я захочу учиться в Колумбийском университете, меня не пропустят на таможенном контроле! Я протяну какому-нибудь мужчине с усами – понятия не имею, почему именно с усами – свой паспорт, а он проверит мое имя по компьютеру, а затем посмотрит на меня и скажет:

– Постой-ка, милая… Разве не тебя арестовали за катание на ледянке в Центральном парке?

И тогда мой левый глаз начнет дергаться, потому что он всегда дергается, когда я собираюсь соврать… Я попытаюсь ответить полицейскому «нет», но он остановит меня, покачав головой. Он вернет мне мой паспорт, а затем откуда ни возьмись у меня за спиной обнаружатся два огромных парня.

– Мисс, пожалуйста, пройдемте с нами.

Даже прежде чем я пойму, что происходит, я буду сидеть в самолете, направляясь домой. И конечно же они забудут выслать мой багаж!

Я слышу, как недовольно лает Мистейк, бешено извиваясь в руках Энтони, который пытается хоть как-то успокоить собачку. Затем раздается звук хруста обледеневшей травы под чьими-то ботинками, и я начинаю убеждать себя в том, что проникновение в Центральный парк не самое страшное преступление на свете, так ведь? Я же не пропущу свой полет домой, застряв в тюремной камере? И за такое на самом деле не депортируют, не так ли?

– Только не это, только не это, только не это, – бормочу я, и Энтони снова берет меня за руку, сжимая мою ладонь своей.

Я наконец осмеливаюсь открыть глаза и вижу, что Энтони смотрит прямо на меня. Он ни капли не волнуется. Точнее, он выглядит абсолютно спокойным, словно то, что происходит с нами, полнейшая ерунда. Энтони отдает мне Мистейк, а затем подходит к полицейскому с поднятыми вверх руками. Но не так, словно он сдается, а так, как будто уверяет его: «Да все путем».

– Нам очень жаль, офицер.

Полицейский оказался невысоким мужчиной с гладко выбритой головой. В ширину он почти точно такой же, как в высоту, и настолько мускулистый, что кажется, будто форма на нем вот-вот треснет.

– Вы нарушили границы, – говорит полицейский, переводя взгляд с Энтони на меня. – Видите тот огромный железный забор? Он здесь для того, чтобы не пускать всех подряд на территорию парка. Мне придется отвезти вас в участок.

Энтони поднимает руки в жесте, который, видимо, означает: «Вот черт, простите, это все моя вина».

– Мне так жаль, – говорит Энтони. – Мне следовало догадаться… Мой старший брат – полицейский. Я просто… Просто очень хотел познакомить туристку из Англии с секретными местами Нью-Йорка, вот и все. Полагаю, мы немного увлеклись. – Он сокрушенно качает головой.

Полицейский смотрит на Энтони, направляя фонарь поверх наших голов – освещая, но не ослепляя нас:

– Так твой брат – коп?

Энтони вежливо кивает:

– Да… Люк Монтелеоне. Он работает на Семьдесят четвертой улице, в Бруклине.

Офицер хмурится и отходит от нас на несколько шагов. Он обращается к кому-то по своей рации (называясь Маркесом) и просит подтвердить, что Люк Монтелеоне – полицейский на Семьдесят четвертой улице. Когда хриплый женский голос отвечает ему, что все верно, Маркес подзывает нас к себе.

– Ладно, слушайте, – говорит полицейский, вешая фонарик обратно на пояс. – Я не собираюсь оформлять ваше задание. – Он отворачивается от нас на секунду, глядя на заснеженные холмы и улыбаясь. – Я понимаю… Такое место, вы вдвоем… Вы молоды и хотите наслаждаться ночью. Хотите наслаждаться друг другом…

Я прячу свое лицо в шерстке Мистейк, на случай, если мое смущение слишком очевидно.

Маркес улыбается нам:

– Это все, ребята, конечно, круто. Но вы все-таки должны играть по правилам, понимаете? Вы не сможете наслаждаться друг другом… – Да почему он продолжает говорить об этом? – Если будете заперты в тюрьме.

Офицер снова обращается к кому-то по рации, спрашивая, есть ли где-нибудь близости патрульные машины, и в следующее мгновение я понимаю, что он ведет нас к Пятой авеню, где нас ждет полицейский автомобиль. Офицер Маркес подходит к окну со стороны водителя. Я вижу в машине коротко стриженную женщину и кудрявого парня, оба они одеты в полицейскую форму.

– Привет, Лейни. – Я предполагаю, что полное имя женщины Элейн. – Спасибо за помощь.

– Подождите, что? – вскрикиваю я. – Вы на самом деле собираетесь арестовать нас?

Я уже всерьез думаю о побеге, но сомневаюсь, что убегу далеко с Мистейк на руках.

Энтони вновь берет меня за руку.

– Они просто хотят отвезти нас домой, – шепчет мне он, а затем обращается к Маркесу: – Я очень ценю ваши старания, офицер, но все в порядке.

Офицер Маркес качает головой:

– Сынок, я не знаю, почему вы предпочли оказаться в парке сегодняшним вечером, но вам стоит вернуться домой. Рождество на дворе. Поверь человеку, который не может быть сегодня с семьей: ты хочешь провести Рождество дома, с близкими людьми.

Энтони некоторое время просто смотрит на полицейского, и я понимаю, что он больше не собирается протестовать. Парень опускает взгляд на землю, а потом переводит его на меня:

– Я так понимаю, мне не уйти от восьмого шага?

Со скоростью, с которой Лейни ведет машину, я, наверное, могла бы оказаться у себя дома в Лондоне – если не к полуночи, то уж точно к завтраку. Помогает еще и то, что на дорогах практически нет машин: улицы Нью-Йорка словно погрузились в спячку в ночь, когда сочельник перетекает в Рождество. Вокруг так тихо и пустынно, что звук двигателя автомобиля Лейни практически оглушает нас. Мистейк, явно переживая из-за этого, лаем и поскуливанием умоляет нас с Энтони прекратить шум.

Я поворачиваюсь к Энтони:

– Значит, твой брат стал полицейским?

Парень, поджав губы, уставился на свои колени. Похоже, это не самая любимая его тема для разговора.

– Угу, – бурчит Энтони, взглянув на Лейни, которая разговаривает со своим напарником. Ни один из них не обращает на нас внимания. – В такие моменты это очень полезно.

Я шутливо толкаю его в плечо:

– Правда? И часто ты протаскиваешь девчонок в парк? – Энтони не отвечает, только качает головой, как бы говоря: «А… неважно». – Тем не менее, наверное, круто, когда твой брат – полицейский.

Энтони не просто смеется, он практически взрывается смехом:

– Быть младшим братом патрульного… Ну, скажем так, когда твой старший брат занимается тем, чем занимается Люк, вряд ли кто-нибудь одобрит то, что ты постоянно сидишь в своей комнате и пишешь что-то в блокноте.

– Что ты имеешь в виду? – Я ничего не могу понять.

– Я имею в виду… – Энтони делает паузу на секунду, усмехаясь, а затем вздыхает, как бы говоря: «Ну ладно, я расскажу тебе, почему бы и нет?» – Мой старик не учился в колледже, поэтому не понимает, зачем он нужен. Там, откуда мы родом, люди знают, как выживать, но понятия не имеют, как планировать будущее. Понимаешь, о чем я? Во всяком случае, так отец всегда говорил мне… – Энтони продолжает более низким и грубым голосом: – «Энтони, сынок, какой смысл думать о завтрашнем дне, если сегодня может прийти и… бум… просто ударить тебя в лицо?»