Онлайн книга «Рогора. Дорогой восстания »
|
правого фланга рогорцев Вдоволь нарубившись с лехами, я подался назад, восстанавливая дыхание и одновременно окидывая взглядом развернувшееся передо мной побоище. Мы изрядно потрепали противника, также многие пали в схватке с пехотой, под уколами пик и залпами огнестрелов. По самым скромным прикидкам, лехов уцелело едва ли больше половины, когда в дело вступили торхи. Шагир молодец, окружил врага плотно, так что закованные в броню конные латники не смогли взять хорошего разбега и мощно ударить навстречу. И хотя у шляхты есть преимущество в вооружении и защите, торхов в два раза больше, и саблей они рубиться умеют. Не стоит сбрасывать со счетов и наши сотни – как показала практика, сражаемся мы искуснее, а сзади ведь еще напирают пикинеры со стрельцами! Ударивший сбоку и чуть сзади залп подсказал мне, что в дело вступили и пушкари, а значит, у врага и вовсе не осталось шансов! Радостно оскалившись, в приливе веселой злости подняв клинок, я издаю победный клич, и его тут же подхватывают бойцы. Вперед, мы ломим их! Вперед! Как бы между делом я бросил еще один взгляд по сторонам: этот мальчишка, Аджей, рубился в первых рядах и все время лез на рожон. Ну и пускай ищет смерть – хотелось бы подумать мне, но сестра так просила беречь его… И я дал слово. Я не одобрил выбора сестры. Мальчишка лех, воспитан лехом, хоть и оказался чистокровным рогорцем, к тому же из Корга. И да, он сын барона Руга – стража по-степному величает того Пеш-арханом, – но ведь именно он расстроил тщательно продуманный отцом союз с Лагранами, подставив дело восстания под удар. Да, я услышал и согласился с аргументами отца насчет Грега и его возможной измены в том случае, если бы он стал принцем-консортом. Вот только в момент нашего разговора рубец на щеке родителя все еще кровоточил – и ему пришлось долго уговаривать меня, чтобы я не бросился на щенка с саблей наперевес! В конце же выяснилось, что лех шпионил, да не просто шпионил – а поступил в стражу под чужим именем! И мало того, он сумел заснуть на посту, подставив товарищей под клинки степняков!!! Окажись я на месте его десятника – и моя рука бы не дрогнула. И вот за это недоразумение выскочила любимая сестра. Этот подонок к тому же лишил ее невинности до свадьбы – да это ни в какие ворота! И после этого я должен называть его братом?! Но все же Энтара просила, скорее умоляла, присмотреть за ним, и я дал слово… К тому же малый честно дрался в первых рядах, так что мужество и отвагу за ним все же стоит признать… И где же Аджей?! Проклятье, неужели срубили? Нет, вон он, скачет куда-то в сторону, к торхам… Не до конца осознавая, зачем я так поступаю, но четко почувствовав, что это необходимо, разворачиваю Ворона и направляю его вслед за Аджеем. За мной устремился и десяток бойцов из тех, кто охранял меня на курултае. Всю схватку они прикрывали мне спину, отражали удары, сыпавшиеся с боков. Мальчишка должен был находиться рядом, и тогда лучшие дружинники прикрыли бы и его, но с началом схватки он забрал далеко в сторону. Я не был против – в конце концов, Аджей уже взрослый воин, – но сейчас что-то изменилось… Что-то, заставившее меня смотреть на мужа сестры как на действительно родного человека, чувствовать в нем родную кровь – и защищать ее несмотря ни на что. Торхи почтительно расступились передо мной – стяг с серебряным барсом известен во всей степи, – и мы без задержек проследовали за очумевшим лехом. Он устремился к кучке степняков, что отбилась от основных сил… А затем на моих глазах начал рубить союзников одного за другим! Проклятье, ты сошел с ума?! Развернув палаш таким образом, чтобы огреть безумца рукоятью по затылку, я дал шенкеля Ворону. Аджей закрыл конем человека, распятого торхами на земле, и в ту же секунду пропустил тяжелый сабельный удар. Сердце на секунду замерло. Мальчишка вонзил палаш в противника и, кажется, выдержал удар – по крайней мере, удержался в седле и выхватил клинок из тела убитого. Оставшиеся степняки уже подняли луки, нацелившись на леха. Я практически поравнялся со сражающимися и наконец разглядел распятого воина. Барон Руга! Отец Аджея! – Стойте!!! Старший из торхов развернул лук в мою сторону, но тут же опустил. На его лице отразилась звериная ненависть, но мои бойцы уже полуокружили степняков, отбивая всякое желание браться за оружие. – Учжерде!!! [39] Ваш воин напал на моих людей и успел срубить троих, я требую его крови! – Ты будешь требовать у себя в ковылях, а здесь можешь лишь обратиться с просьбой, степняк! Этот воин защищал своего отца, и он мой названый брат! Впереди тебя тысяча лехов, что проливают кровь твоих соплеменников, так иди и забирай их жизни! Степняк скривился, будто разжевал кислое яблоко, но делать нечего – пришлось повиноваться. Гневно рявкнув что-то своим людям, он действительно направил коня в гущу схватки, удостоив меня лишь исполненного презрения и жгучей ненависти взгляда. Смотри, смотри, тварь, еще, может, скрестим клинки, тогда-то ты по-иному запоешь, по-иному… Тихий стон отвлек меня – не произнеся более ни звука, Аджей тряпичным кулем сполз с Аруга и свалился наземь, распластавшись рядом с отцом. Так, этих нужно забирать. Обоих. Ставка польного гетмана Барон Золот – Проклятье, это далеко не кучка ополченцев и плохо вооруженных дружинников! Это профессиональная армия! Они даже торхов поставили под знамя! Мое эмоциональное признание вызывает гримасу ярости на лице Разивилла, но меня это не останавливает. – Князь, нужно немедленно выдвигать вперед артиллерию, разогнать ядрами кочевников и тут же атаковать гусарами! Тогда мы сумеем спасти остатки дворянской конницы и бросим в атаку пехоту – фрязи протаранят их строй, а кавалерия поддержит фланги. У нас еще есть шанс победить! Лицо гетмана исказилось еще сильнее, а помимо ярости на нем отразилась откровенная досада. Ба! Неужели ты так ненавидишь Бергарского, что пренебрежешь советом его соратника?! Проклятье, я никогда не был его человеком после войны, и то, что ты поступишь наиболее логично, не отнимет у тебя лавров победителя, старый ты гордец!!! – Достаточно советов, барон! Если вы хотите помочь делу победы, можете пойти со мной! – Не совсем понял вас, князь. Разивилл подбоченился и с легким презрением посмотрел свысока: |