Книга Граница вечности, страница 314 – Кен Фоллетт

Димка и Наталья встали из-за стола и пошли в спальню, чтобы не обсуждать это перед детьми. Димка стоял у окна, глядя на московские огни, а Наталья сидела на краю кровати. Времени у них было немного.

— Сейчас, когда Черненко не стало, — сказал Димка, — в Политбюро ровно десять членов, включая Горбачева и Гришина. — Это был узкий внутренний круг советской власти. — По моим подсчетам, они делятся пополам: у Горбачева четыре сторонника и у Гришина столько же.

— Но они не все в городе, — заметила Наталья. — Двое из людей Гришина отсутствуют: Гербицкий в Соединенных Штатах, а Кунаев у себя дома в Казахстане, откуда сюда пять часов лету.

— И один из людей Горбачева: Воротников в Югославии.

— Пока у нас большинство из трех человек против двух — на ближайшие несколько часов.

— Горбачев должен созвать заседание членов Политбюро сегодня вечером. Я предложу, чтобы он сказал: мол, это для организации похорон. Созвав заседание, он может председательствовать на нем. А раз так, то автоматически он председательствует на всех последующих заседаниях и становится лидером.

Наталья нахмурилась:

— Ты прав, но мне бы хотелось закрепить это. Нельзя допустить, чтобы отсутствующие прилетели завтра и заявили, что все нужно обсудить снова, потому что они не были здесь.

Димка задумался.

— Не знаю, что еще мы можем сделать, — сказал он.

Потом Димка позвонил Горбачеву домой. Тот уже знал, что Черненко мертв, — он также имел своих информаторов. Он согласился с Димкой, что должен созвать заседание немедленно.

Димка и Наталья надели зимние пальто и теплые ботинки и поехали в Кремль.

Часом позже самые влиятельные люди в Советском Союзе собирались в комнате Президиума. Димка все еще беспокоился. Группе Горбачева нужно было изловчиться так, чтобы решение о лидерстве Горбачева было окончательным.

Перед началом заседания Горбачев поразил всех неожиданным ходом. Он подошел к своему сопернику и официально предложил:

— Виктор Васильевич, не хотели бы вы председательствовать на заседании?

Димка, стоявший достаточно близко, чтобы слышать это, поразился. Что делает Горбачев — признает поражение?

Но Наталья, стоящая радом с Димкой, ликующе улыбалась.

— Блестяще! — негромко сказала она. — Если Гришина предложат председателем, другие все равно забаллотируют его. Это липовое предложение, коробка без подарка.

Гришин на мгновение задумался и, очевидно, пришел к тому же выводу.

— Нет, — сказал он, — вам нужно председательствовать.

И тогда Димка осознал с радостным чувством: Горбачев захлопнул западню. Сейчас, когда Гришин отказался, ему было бы трудно изменить свое решение и потребовать председательства завтра, когда прибудут его сторонники. Любое предложение избрать Гришина председателем встретит возражение, что он уже отклонил такое предложение. А если он будет оспаривать этот довод, то дискредитирует себя непоследовательностью.

Таким образом, заключил Димка, широко улыбаясь, Горбачев станет новым лидером Советского Союза.

Так и произошло.

* * *

Когда Таня пришла домой, ей не терпелось изложить Василию свой план.

Два года они неофициально жили в некотором смысле вместе. Женаты они не были: если бы они стали законной супружеской парой, им никогда не разрешили бы вместе выехать из СССР. А они твердо решили уехать из советского блока. Оба чувствовали себя в безвыходном положении. Таня продолжала рабски писать для ТАСС статьи, которые не расходились с партийной линией. Василий теперь писал сценарии для популярного телесериала о геройских агентах КГБ с квадратными челюстями, разоблачающих тупых американских шпионов-садистов. И они оба горели желанием сообщить миру, что Василий был прославленным писателем Иваном Кузнецовым, последняя книга которого «Дом престарелых» — острая сатира на Брежнева, Андропова и Черненко — стала бестселлером на Западе. Иногда, говорил Василий, значение имеет лишь то, что он писал правду о Советском Союзе в рассказах, которые читали повсюду в мире. Но Таня знала, что он хотел получить признание за свой труд и гордиться, вместо того чтобы скрывать сделанное им, как тайное извращение.

Хотя Таню распирало от восторга, она позаботилась о том, чтобы включить радио на кухне, прежде чем начать говорить. Она не думала, что их квартира прослушивается, просто это была старая привычка, и к тому же зачем рисковать.

Радиокомментатор рассказывал о посещении Горбачевым и его женой фабрики по пошиву джинсов в Ленинграде. Таня обратила внимание на значение этого мероприятия. Прежние советские лидеры посещали сталелитейные заводы и судоверфи. Горбачев прославлял потребительские товары. Советские производства изделий народного потребления должны быть не хуже, чем на Западе, повторял он, о чем даже не мечтали его предшественники.

И он брал в поездки свою жену. В отличие от жен прежних лидеров, Раиса была не просто приложением к мужу. Приятной внешности, она хорошо одевалась, как первая леди Америки. Она также обладала высоким интеллектом: она преподавала в университете, до того как муж стал первым секретарем.

Все это вселяло надежду, но являло собой не намного большее, чем символику, думала Таня. Приведет ли это к чему-нибудь, будет зависеть от Запада? Если немцы и американцы признают либерализацию в СССР и будут поддерживать перемены, Горбачев сможет чего-нибудь достичь. Но если ястребы в Бонне и Вашингтоне увидят в этом проявление слабости и сделают угрожающие или агрессивные шаги, советская правящая элита снова вернется к ортодоксальному коммунизму и военному противостоянию. Тогда Горбачев окажется рядом с Косыгиным и Хрущевым на кладбище потерпевших неудачу кремлевских реформаторов.

— В Неаполе проходит конференция сценаристов, — сообщила Таня Василию, в то время как радио продолжало болтать.

— А! — Василий сразу понял смысл сказанного. В Неаполе к власти пришло правительство коммунистов.

Они сели вместе на диван, и Таня сказала:

— Они хотят пригласить писателей из советского блока и доказать, что Голливуд не единственное место, где делают телесериалы.

— Конечно.

— Ты самый известный сценарист художественных телефильмов в СССР. Ты должен поехать.

— Союз писателей решит, кто будет этим счастливчиком.

— Конечно, по совету КГБ.

— Ты думаешь, у меня есть шанс?

— Подай заявление, и я попрошу Димку замолвить словечко.

— А ты сможешь поехать?

— Я попрошу Даниила послать меня спецкором ТАСС на конференцию.

— И тогда мы оба будем в свободном мире.

— Да.

— А что потом?

— Я еще не обдумала все детали, но это будет самое легкое. Из номера в гостинице мы можем позвонить Анне Мюррей в Лондон. Как только она узнает, что мы в Италии, она прилетит первым же рейсом. Мы ускользнем от наших соглядатаев из КГБ и поедем с ней в Рим. Она расскажет всему миру, что Иван Кузнецов — на самом деле Василий Енков, и он и его дама сердца просят политического убежища в Великобритании.