Книга Коллекция «Romantic» , страница 77 – Шарлотта Ульрих

— Я только на секундочку, спешу-спешу-спешу! С днем рождения! Прикольная у тебя штучка!

— Это Костик подарил.

Галя усмехнулась:

— Ты их коллекционируешь?

Я взглянула на нее и задумалась, в лагере кулон дарил Гера.

Затем, еще через какое-то время, ворвались в комнату Грин и Громов, прибежали Дашка, Люба. Все они собирались праздновать мой день рождения.

— Сейчас твоя мама принесет торт! — сказала Дашка, а Громов переспросил:

— Мама?

— Мама, — подтвердил Грин, и, пока рассказывал, что мама руководитель группы по олимпиаде в нашем районе, я смотрела в окно и ничего не чувствовала.

Мама появилась с тортом на пороге, и Громов уставился на нее, а когда она ушла, то нарочито халявно, нагло и отвратительно начал жрать торт. Он прикладывал все усилия, чтобы проявить больше грубости, сказать больше гадости и поменьше того, что могло мне понравиться. Он защищался.

— Вы там постарайтесь! — говорил Громов тосты об олимпиаде. — Займите первые! Кто из наших может? Грин, точно!

— Еще Галя, — добавила Люба. — Она по химии хороша.

— А ты по какому? — Громов спросил у Любы

— Тоже по химии.

— А еще кто? Ну, она по-русскому… — он махнул в мою сторону.

— Я по информатике.

— ПО ЧЕМУ? — Громову пришлось снова удивиться и снова на меня уставиться, но на этот раз он быстрее собрался с силами и сказал. — А, ты ничего не займешь…

Я почувствовала укол, но так же заметила, что прежнего желания побеждать во что бы то ни стало слова Громова не вызвали.

Костик на минуту вышел, Громов спросил у Грина:

— А на физике Джо был?

— Был, — нехотя ответил Грин и глазами показал в мою сторону.

— Да ей пофиг до Джо! — ответил Громов с такой уверенностью, что и сама готова была поверить.

Но тогда, к чему эти воспоминания?

Все ушли, мы остались с Костиком наедине. Слушали музыку по радио, целовались, валялись на кровати. В один момент после того, как долго смотрел мне в глаза, Костик сказал:

— Я в тебя влюбляюсь все больше и больше… — он выглядел как пьяный. — В твоих глазах можно утонуть…

Я мягко улыбнулась, но подумала, как это банально и совершенно мне неинтересно:

В моих глазах нельзя утонуть, это твердое тело, причем гораздо меньшее по объему утопляемого объекта.

Костик лежал на спине, открытый и зачарованный, и мне показалось, что вот он идеальный момент, когда можно легко проникнуть куда-то вглубь, в душу, и привязать к себе, как делала это с Сашей, а потом с Герой. Но… пожалела.

Еще мы танцевали, и я клала голову Костику на плечо, чтобы тот не замечал моего выражения лица и того, что все мне безразлично.

На второй день олимпиады преподаватели проверяли мое задание, и на их лицах играла ухмылка «что она выдаст на этот раз?». Но ухмылка в скором времени сменилась недоумением, потом серьезностью и, наконец, вопросом, обращенным то ли ко мне, то ли друг к другу:

— Но это же правильно? А задача сложнее…

Так что, может, первого места я не заняла, но на вручении удостоилась книги с благодарственным письмом: «За самое оригинальное решение задачи номер один!» Книга была странная и вовсе не по информатике: «Жизнь и творчество. Густав Климт». Я подумала, что однозначно постарался один из преподавателей. Книги в качестве приза мне не полагалось.

На вокзале, когда мы собирались ехать обратно, мама была очень зла. Грина привели железнодорожники, собираясь сдать его в милицию за то, что тот пописал на пути. Железнодорожники были очень разъярены.

Грин сам сделать это не мог, его подначивал Громов.

— Что вы пили? — допытывалась у Грина мама.

— Пиво! — отвечал Грин, но еле стоял на ногах.

— Какое пиво!!!

Громов и здесь постарался. Грин занял первое место по физике, разве не повод отметить?

Мы сидели с Костиком, он смотрел на меня, не отрываясь, взгляд грустный, а я смотрела в зал.

— Ты любишь меня? — спрашивал Костик.

— Люблю.

— Я напишу тебе.

— Напиши.

— Все, собираемся! На поезд! — скомандовала мама.

— Так еще не объявили посадку! — и тут влез Громов.

Мама отмахнулась от него и снова всем скомандовала:

— Так, все встали и пошли!

Да, Громов! Это тебе не Владимир Николаевич! Тут разговор короткий. Усмехнулась про себя.

Грина почти затаскивали.

— Он хороший мальчик! — убеждала мама милицию. — Первое место в области занял!

Вроде как-то уговорила.

— Ляг и спи! — указала ему на полку. — И чтоб ни звука!

Костик целовал меня на прощание, еще долго не отпускал руку, стоял у окна.

Господи, ну, когда же мы тронемся! Я еле выдерживала. Потом махал мне след, немножко пробежался. Со вздохом облегчения я забралась на верхнюю полку, напротив уже спящего Грина, и уставилась в окно, хотя там из-за темноты ничего не было видно.

Люба пришла и остановилась в проходе. С прошлого года она была в Грина влюблена, но он не особо, как она ни старалась, обращал на нее внимание. Теперь она стояла, разглядывала его, жалкого и пьяного, морально избитого моей мамой и свернувшегося калачиком, с видом, что в эту самую секунду происходит развенчание ее мечты и падение надежды.

Переигрываешь. Я посмотрела на Любу и снова отвернулась к окну, Люба с таким видом могла стоять еще минут десять.

По дороге Грина вырвало, рвота с запахом крепкого алкоголя полилась прямо на стол. Мама растолкала его, притащила ему тряпку, заставила убирать. Я не смотрела. Грин и без того не простит себе подобного позора, а, следовательно, больше не будет ни с кем разговаривать. Я смотрела в окно… и где-то там в белом снеге и синей темноте находились на все ответы.

Ночью приснился Саша. Мама говорила, он расстроился, когда не увидел меня. Тетя Тоня объясняла это тем, что Саша поругался с девушкой, но мама однозначно была убеждена, что не только из-за этого.

— Он вышел на кухню, — рассказывала она. — Такой крутой, вальяжный, респектабельный. Копия отца. А потом сидел как обычный пацан, только печальный. «Что ей передать?» — я похвасталась, что ты приехала на информатику, хотя русский выиграла тоже. Саша ответил: «Удачи». И потом весь вечер ходил каким-то серым.

Во сне я была у него. И не только у него! Вместе с ним! Мы ночевали в одной кровати. Не знаю, как мы оба поместились, но одной рукой он обнимал меня за талию, и мы лежали так долго-долго. Конечно, Саша изображал, что по чистой случайности положил на меня руку. Я желала, чтобы он меня поцеловал, но он не решался, а я не осмеливалась.