Книга Сестра! Сестра?, страница 25 – Сью Фортин

– Да. Мама разрешила. – Элис неуверенно уточняет: – Нельзя было?

– Э… можно. Я просто не думала, что мама умеет его запускать.

– Ну, она не очень-то умеет, но я в компьютерах разбираюсь, поэтому все получилось без проблем.

– Понятно. Разве он не был заблокирован?

Когда я последний раз включала ноутбук? И как выключала? Через «Завершение работы» или нет? Там стоит пароль, и мама его точно не знает.

Тут я вспоминаю – в выходные! Точнее, во время вечеринки. Мы вставили в ноутбук карту памяти из фотоаппарата Люка и показали гостям фотографии.

– Нет, там была просто заставка экрана, пароль не понадобился.

– Да, я уже вспомнила. Мы включали ноутбук на вечеринке, – киваю я. – Ты там разобралась?

– Конечно. Проверила электронную почту и все такое.

– Фейсбук и твиттер, наверное? – со скорбной улыбкой произносит Люк.

Он совсем не поклонник социальных сетей, но использует их для работы. Я такая же. Учитывая мою профессию, я не хочу, чтобы обо мне много знали, хотя и держу неприметную страничку на фейсбуке. Когда-то я завела ее на тот случай, если меня попробует найти Элис.

– А, я не зарегистрирована в социальных сетях, – отмахивается Элис.

– Это что-то новенькое, – заявляет Люк. – Даже мы с Клэр зарегистрированы.

Улыбка Элис вянет.

– Папа не одобрял. Я не шла наперекор его желаниям.

– Он был таким тираном? – сочувственно спрашиваю я. – Все контролировал? Я знаю, по отношению к маме он вел себя именно так, хотя она никогда не говорила этого напрямую. Но с тобой-то, я думала, он вел себя по-другому.

– Почему ты так думала? – не понимает Элис.

– Потому что он выбрал тебя. Взял с собой в Америку тебя. Не меня.

В кухне повисает тяжелая тишина.

– Может, маленького ребенка было легче забрать? – высказывает догадку Элис. – У четырехлетки, наверное, меньше дорогих воспоминаний, чем у девятилетки.

Логично. Я и сама так полагала одно время. Но подозревала, что не все так просто.

– Малыш, ты опоздаешь, – прерывает мои раздумья Люк.

Он ободряюще улыбается – знает, куда увели меня мысли.

Я неохотно встаю. Наш разговор ложится на плечи тяжелым грузом, а предстоящий рабочий день ничуть не вдохновляет. У меня запланирована беседа по скайпу с Макмилланом: нужно обсудить условия, на которых вторая сторона согласилась бы отозвать иск и уладить дело миром.

Леонард на меня давит – мол, заключи с ними сделку, тогда мы избежим шумихи в прессе. Только мне что-то мало верится в подобный исход. Для сделки Макмиллан должен пойти на уступки, а он к такому не расположен. Упрямый глупец, возомнил себя неприкасаемым доном мафии.

– Во сколько у тебя переговоры по скайпу? – заглядывает Леонард ко мне в кабинет.

Здесь уже сидит Том: он собрался за едой в магазинчик через дорогу и забежал спросить, хочу ли я чего-нибудь.

– После обеда.

– Мне поприсутствовать?

Очень хочется ответить «да», но мешает профессиональная гордость.

– Нет, пока не нужно. Посмотрим, как все пройдет сегодня.

– Убеди Макмиллана уступить по некоторым пунктам. – Леонард пригвождает меня взглядом к столу. – Напомни, что ни ему, ни нам не будет толку, если мы оконфузимся из-за долбаного увольнения. Раздули, понимаешь, из мухи слона.

– Полагаю, цитировать тебя не стоит, – пытаюсь я разрядить обстановку.

И получаю в награду знаменитый убийственный взгляд Леонарда.

– Делай, что говорят.

Даже после его ухода я избегаю смотреть на Тома.

– Тебя повысили до подручного? – язвит он.

– Не обращай внимания на Леонарда, – отвечаю я. – Он не в настроении, вот и давит авторитетом. С Леонардом иногда бывает. Я знакома с ним давно, поэтому не принимаю это близко к сердцу.

– Последнее время он сам не свой.

– В смысле?

– Чересчур напряженный, прямо на взводе. На днях я зашел к нему с каким-то вопросом, так Леонард при виде меня чуть пальцы себе не отдавил крышкой ноутбука – быстренько ее захлопнул. Потом спрятал какие-то бумаги в папку и возмутился, что его побеспокоили.

– Правда? На него не похоже. Честно говоря, я ничего необычного не замечала. Леонард такой же, как всегда: в одну минуту сахар, а в следующую уже мышьяк.

– Как дела дома, у Элис?

– Хорошо, что ты вспомнил про Элис. Я всю неделю забываю у тебя спросить насчет вашего разговора на вечеринке. В саду, помнишь?

– А что такое?

– Мне просто интересно, о чем вы беседовали. Выглядело очень уж серьезно. Бедной старушке Элис потом даже понадобилось прилечь.

– А, это большой секрет! – подмигивает Том. – И вообще, я первый спросил. Увиливаешь от ответа?

Несколько неприятных секунд мы смотрим друг на друга, между нами волнами ходит скрытое напряжение. Я сдаюсь первой.

– Нечего рассказывать, правда.

Том приподнимает брови, и я меняю гнев на милость:

– Ладно, я до сих пор в процессе привыкания. Все.

– А как ладят с Элис остальные? – Том садится.

– Хорошо.

Что мне еще ответить?

– Леонард вроде как взял ее под опеку, – бросает Том.

– Да ну? В чем это выражается?

– Ты не знала? Черт, прости. Я сморозил глупость.

– Нет уж, теперь морозь дальше.

– Я видел, как они пили кофе тут неподалеку, через дорогу.

– Когда?

Я удивлена тем, что Леонард о таком не упомянул, но еще больше удивлена тем, что об этом не рассказала Элис.

– Э… На прошлой неделе. По-моему, в пятницу. Они меня не заметили. Я зашел за кофе, но они были так поглощены беседой, что я ретировался в кафешку по соседству. Не захотел мешать.

– Серьезно? Элис не говорила о встрече с Леонардом. К чему бы это?

Странной выглядит не только их встреча, но и то, что она имела место не в конторе.

– Может, тут дело в трастовом фонде? Я вот вспомнил: когда я зашел к Леонарду, а он начал лихорадочно прятать документы, там среди бумаг была выписка по банковскому счету, и на ней – имя твоей мамы.

– Ну, это объяснить легко. – Я чувствую необходимость обосновать действия Леонарда. – Он управляет маминым трастовым фондом; наверное, Леонард просто сверял какие-нибудь данные. Может, и с сестрой встречался из-за фонда.

Голос выдает мой скептицизм. Хорошо бы поверить в собственную версию, но меня не покидает стойкое ощущение неполноты картины. Моя версия не объясняет, почему встреча проходила не в конторе и почему Леонард, по словам Тома, лихорадочно прятал бумаги.