Книга Ольф. Книга вторая, страница 12 – Петр Ингвин

Мы снова зависли над киоском. Челеста получила в руки Калашникова.

— Все возможно. — Я указал на ожидавший народ в количестве около десятка. — Если что, не стесняйся, защищай меня как последнюю надежду, что в твоем случае совсем не гипербола. Только не насмерть, а то кораблик не вылечит.

На этот раз я выпрыгнул на другую сторону цветочного павильона — прямо на асфальт перед собравшимися.

От меня шарахнулись, кто-то посмотрел на верхние этажи припиравшей заведение пятиэтажки, кто-то — просто вверх. Те, кто не суеверный, молча взяли меня в кольцо. Вперед вышел Арсен.

— Как?! — Чувствовалось, что за ответ он сейчас отдаст все. — Гаянэ прислала фото, ты был там пять минут назад.

— Условия выполнены, жду оплату. Желательно в рублях.

— Без проблем. Мужик сказал — мужик сделал.

Под присмотром множества глаз в мои руки перекочевали перевязанная банковской резинкой пачка и темная бутыль без этикетки.

— Что за вино? — Не люблю сюрпризы.

Артур расплылся в улыбке:

— Не вино, а сказка! Лучшее из домашнего, родители прислали, сами делают. Попробуешь, потом еще придешь.

Заговорил который «за хозяина»:

— Беру на работу. На особых условиях. И тут еще люди хотели потолковать кое о чем…

— Простите. — Я прижал занятые добычей руки к груди. — Со всей душой, но у девушки день рождения, срочно нужно поздравить. В следующий раз — непременно. Можно мне с собой еще одну пиццу и бутылочку лимонада? Сколько с меня?

— Э-э, забудь. От заведения.

Заказанное мне вынесли в пакете, туда же я опустил деньги и вино.

— Приходи, поработаем. — «За хозяина» протянул визитку. — Если что, звони. По любому поводу. Короче, не теряйся.

— Договорились.

Человек, до этого отслеживавший пространство сзади киоска, сейчас стоял рядом. Отлично, а то мне казалось, что ждать придется.

Когда я рванул за цветочный павильон, сзади громыхнул топот бросившихся вдогонку — не потому, что хотели задержать, а просто не понимали, что творю. И не поймут. Когда три человека остановились, глупо озираясь на пустом провонявшем пятачке, я уже командовал «Взлет!»

Куда теперь? Все просто. Если были на Эйфелевой башне — как не посетить Останкинскую?

Челеста разглядывала квадратную коробочку.

— Пицца?!

— Си, Челеста, как же ты проницательна. Вот на коробке по-итальянски написано.

Открытая крышка вызвала недоуменный взгляд:

— Аллора соно папа. Квестэ пицца американа. Ма пицца американа э комэ ба-ла-лай-ка итальяна.

*(Тогда я Папа Римский. Это пицца по-американски. Но американская пицца это как итальянкая балалайка)

Судя по услышанному, такой пиццей ее папа в Америке угощал. Правда, при чем тут балалайка, я так и не понял. А-а, балалайка итальяна — гитара! Шутит, видимо. Пицца под гитару… Романтичненько. Но сейчас я устрою такую романтику, которая ни американским пиццам, ни итальянским балалайкам даже не снилась.

С вином, лимонадом и пиццей мы высадились на верхотуре, где просто появиться страшно. Эйфелева башня, говорите? Вы не стояли на решетчатой площадке для ремонтников, куда выход только с лестницы через лифт для обслуживающего персонала. Почему-то в корабле на большей высоте страшно не было, а здесь…

Челеста схватилась за меня, начисто забыв про пиццу. Каблуки соскальзывали в дыры между арматуринами, куда легко могла провалиться вся нога. Дунуло так, что девушке пришлось подхватить низ красного платья, оно не просто грозило задраться, а его рвало изнутри восходящим потоком. Резкий порыв унес пиццу в красивый полет вверх — словно птицу. Там птица-коробка расправила крылья, нагадила четырьмя сортами сыра и отправилась следом. Обойдемся. Я открыл бутылки.

— С днем рождения!

— Чин-чин!

Бутылки звякнули боками, мы приложились к горлышкам. Моя была с лимонадом, ибо я за рулем — в самом невероятном смысле этого выражения. За таким рулем, что ой-ой. Нельзя терять бдительности.

Внизу расстилалась Москва.

— Дарю! — Царским жестом я обвел просторы. — Можешь любоваться, только руками не трогай.

Девушка, насколько показала жизнь, придерживается того же правила в отношении меня и себя.

Домашнее вино оказалось крепким, Челесту пробрало. Продышавшись, она объявила новый тост:

— Верра иль ностро джьорно! (Наше время придет. То есть: будет и на нашей улице праздник)

Звон бутылок — и мы снова отпили. В стальной конструкции ревел ураган, сдувая нас к чертям собачьим. С такой силищей проходилось не просто мириться, а подстраиваться, иначе действительно сдует. Без корабля я пока летать не умею.

Вокруг выло и стонало, мы поочередно отхлебывали, ладонь обнимала талию прижавшейся девушки… Феличита.

Челесту пробило на разговоры:

— Нон вольо риторнарэ а каза, вольо прэндэрэ иль воло кон тэ. Сэ бизоньа партирэ рер пьянэта альтра — прэго.*

*(Не хочу возвращаться, хочу улететь с тобой. Если понадобится лететь на другую планету — я готова)

Приходилось кричать друг другу в ухо. Нет, все же здесь совсем не романтическое место. Если подспудная мыслишка о поцелуе имелась, то сгинула от простого соображения, что если вдруг повторю подвиг коробки с пиццей-птицей, то облегчусь отнюдь не сыром и тестом.

— Хватайся за меня! — сообщил я прижавшемуся к губам маленькому ушку.

Возвращение вышло подобно Парижскому: Челеста висела у меня на спине, руки обнимали сзади за шею (в одной заодно удерживалось вино), ее тыл так же сверкал, показывая прошлому все, что о нем думает (злой ветер все же задрал платье), а я с ней и своей бутылкой в одно невероятное движение влетел в теплый уют корабля.

Вот теперь, после прыжка в жуть, можно было поцеловаться.

Напарница руководствовалась другими соображениями. Она уселась на полу, привалилась к будуару и вытянула вперед прямые ноги. Покачивая ступнями и постоянно прихлебывая, девушка продолжила непонятную тираду «за жизнь».

— Ми авэванно пер нулла..*

*(Меня ни во что не ставили.)

Тоскливый взгляд переползал с меня на бутылку и обратно. Неприятное сравнение.

— Адессо ми анно пер морто. А ке скопо ди риторно?*

*(Сейчас меня считают мертвой. Зачем возвращаться?)

Кажется, что-то про Одессу говорит. Хочет в Одессу? Нет, милая, не сейчас. Для столицы юмора сейчас нет ни денег, ни настроения.

— Давай погуляем, — сказал я.

Поступившее от меня предложение приняли беспрекословно. Еще бы, если ни бельмеса не понимаешь.