Онлайн книга «Черная война»
|
– Так вот, Александр Сергеевич, в итоге мы вновь стоим на тех же позициях, что и ранее. И, откровенно говоря, я не знаю, куда идти дальше. – Вы? Не знаете? Ну, вы, блин, даете! А кто ж тогда знает? – Где-то мы ошиблись. Только вот где? И в чем? – Знаете что, Александр Яковлевич, я вообще про этот ваш процесс не знаю абсолютно ничего. У меня это произошло в результате прыжка в окно. А как это происходит у вас? Надеюсь, вы своих подопечных из окна в обрыв не пихаете? – Скажете тоже! Мы контора серьезная и… – Методы у вас соответствующие… – Типун вам на язык! Серьезный человек, а подкалываете! Нет. В окно мы никого не выпихиваем, да и не знали мы, до вашего появления, об этом. – А если бы знали – пихнули бы? В смысле – в окно? – Так и оно тоже ведь не каждое для этого подойдет, а? Как вы сами-то думаете? – Боюсь, что добровольцев на эту операцию вы искали бы долго… – Надо полагать, что да. Но, слава богу, у нас есть другие, тщательно выверенные методы. Иными словами, перенос сознания может произойти только в строго определенных условиях. «Донору» в этом случае должно быть максимально хреново, ну, во всяком случае он должен быть в этом абсолютно убежден. Нет, пугать его и сталкивать с обрыва никто, естественно, не собирается. Общая идея заключается в том, что перенос сознания может произойти только у двух относительно близких по своим характеристикам организмов. То есть совпадение ваших психофизических параметров должно быть как можно более близким. – Иными словами, в тело молоденькой девушки я не попаду? – И даже в молодого мужчину тоже не получится. Только в человека, максимально вам соответствующего по своим данным. Так что ни Иосиф Виссарионович, ни товарищ Жуков вам не светят. – Понятно. А я уж губы-то раскатал… – Причем данный человек должен находиться в полной, так сказать, отключке. И его предполагаемое будущее должно быть предпочтительным по сравнению с будущим «донора». Из двух зол в данном случае выбирается меньшее. Понятно, что бить «донора» палкой по башке никто не собирается. Ситуацию крайней опасности легко можно смоделировать прямо в мозгу испытателя. Наша аппаратура это позволяет. – Так в чем тогда проблема? – Если бы только одна! Надо подобрать время и место проведения эксперимента, рассчитать возможность нахождения в этом месте и в это время пригодного для переноса сознания реципиента. Не вдаваясь в подробности, скажу, что только на решение этого вопроса ушло пятнадцать лет. – Ого! – А то! Но и это не самое главное! Как говорил один из ваших знакомых? В вашем споре на Алтае лет пятнадцать тому назад? – Э-э-э… это кто же? Да и вы об этом откуда знаете? – Андрей Шевцов. От него и знаем. Вы что же думали, вашу жизнь мы только по автобиографии изучать будем? Уму непостижимо, сколько народу опросить пришлось, чтобы более-менее прояснить многие вопросы. Я посмотрел в окно на стоявшие неподалеку от дома елки… Точно такие же ели стояли тогда по склонам узкого ущелья. По дну его шумела небольшая река, вытекавшая из-под глыб ледника. Сам ледник был выше нас метров на пятьсот и перегораживал все ущелье. Вечерело, и заходящее солнце освещало эту мрачную и величественную картину. От ледника ощутимо тянуло холодом, и Андрей плотнее запахнул куртку. Длинные волосы он заправил в пучок и в профиль напоминал индейца, какими их любят показывать в кино. Точно так же он сидел на корточках у костра и ворошил угли длинным сучком. – Ну, что, решили? Завтра вверх пойдем? – Он выкатил из углей горячую картофелину. – За каким рожном? Ледника этого в таком состоянии мы встретить не ожидали. По снегу прошли бы, не вопрос, а вот по этим глыбам карабкаться – пятьсот метров в день. То есть до более-менее нормального пути нам дня два как минимум ползти придется. И то еще не факт! – Ну и что? – А то! Снаряжения для хождения по льду у нас с тобой нет. Два ледоруба, молоток, одна веревка и пяток крючьев. Кто нам наобещал, что тут поле ровное, как по дороге пройдем? – Ну, ошиблись ребята, они же не альпинисты все-таки. Что ты хочешь от пастухов? – От них? Да уже ничего, разве что сказать пару ласковых слов при встрече. Так вот! Что у нас с едой? На сколько дней запас? – На пять. – Два дня только вверх лезть. Еще день как минимум до вершины. Итого – три, так? – Ну, так. – Назад нам, до этого места, еще пару дней. Так? – Так. И что? – А то, что еще вниз, до стойбища, еще три дня топать не жравши – это забыл? Какие в свете этого будут предложения? – Но мы же к этому выходу год готовились! – Значит, плохо готовились! – Сань, но ведь главная цель любой экспедиции – дойти до точки назначения! Ведь так?! – Нет, Андрей. Главная цель любого выхода – вернуться назад. Ибо если ты дойдешь до точки назначения и там накроешься медным тазом, то легче от этого не будет никому. И никто об этом не узнает даже… Я повернулся к Травникову: – Главное – вернуться? Так я вас понял, Александр Яковлевич? – Да. Именно так. Только возврат испытателя назад может поставить точку в многолетних спорах и гипотезах. – Но я же вернулся! – Как? – Ну… не знаю… – Я тоже. И никто не знает. Мы в общих чертах представляем, какие процессы происходили в вашем теле в период пребывания в коме. Но никто специально за вами не наблюдал. И выявить, что же именно смогло послужить толчком к возврату, так и не сумели. И неизвестно, что нужно сделать, чтобы человек вышел из комы не овощем, а вполне здоровым и в сознании. Несомненно, есть жесткая взаимосвязь между состоянием тела «донора» и его действиями в прошлом. Но мы не знаем, какова она, эта связь. Многое прояснил ваш дневник, кое-что мы поняли и сами, но полной картины нет. – Ну, толчком к возврату послужил выстрел этого самого узбека. – Вы в этом уверены? – В смысле? – В вас что, первый раз стреляли? – Нет, раньше тоже было. Только я всегда успевал уйти. – А почему в этот раз не ушли? Что, так уж сложно это было сделать? В крайнем случае – руку ему прострелить. Чтобы не попал. Совсем-совсем это было невозможно? – Ну, выстрелить я тогда мог… – Но не сумел! А вы знаете, что за сутки перед вашим выходом из комы у вас изменился сердечный ритм? – Откуда я это могу знать? – Ну, да, действительно… Тем не менее это так, можете мне поверить. И это – еще одна загадка. |