Онлайн книга «Черная война»
|
– Он действительно был ранен? – Внешние признаки имелись, они были зафиксированы еще в шталаге. Детальный же осмотр не проводился, это не предусмотрено правилами. – То есть он мог и симулировать ранение? – Мог. – Хорошо, давай дальше. Факт возможной подмены проверен? – Нет. Помощь на месте оказывали солдаты маршевой роты. Сейчас они распределены по частям, и установить, кто конкретно его мог видеть, – развел он руками, – мы уже не можем. – Хм! Что-то многовато случайностей. Ты не находишь, Генрих? – С другой стороны, его слова тоже ничем не подтверждены. – Они подтверждаются его делами! И очень даже убедительно! Ладно, продолжай. – Осмотр тел погибших конвоиров показал, что водитель убит ударом карандаша в горло. У одного из конвоиров сломана гортань, второму попросту свернули шею. – Ничего себе цирк! Как ты себе представляешь эту процедуру? В тесной машине, зажатый с боков двумя рослыми солдатами? Этот русский еще и Кройцера оглушил? Чем же? – Этого установить не удалось. Шарфюрер не успел все подробно описать. Он сказал, что почувствовал удар и потерял сознание. До этого все было тихо и спокойно. – Почему произошел взрыв? – Кройцер понимал, что это для него единственный способ хоть как-то привлечь внимание. Где закреплена граната, он не видел, но рассчитывал успеть укатиться за пригорок. Увы, это ему не удалось. – Так. Что русский сказал ему о своих целях? – Ничего. Он больше спрашивал. Со слов шарфюрера, он умеет вести допрос и не пропускает ни одной мелочи. Очень внимателен и немногословен. Фантастически жестокий и безжалостный человек. – Да ну?! Это почему же он сделал такой вывод? – Русский объяснил ему, каким образом он сумеет получить сведения от пойманных им немецких солдат. – Так и сказал – пойманных? – Да. Сказал, я сейчас выйду на дорогу, остановлю машину и убью всех, кто там будет. Парочку оставлю, чтобы порасспрашивать. Потом он сказал, что привяжет Кройцера на муравейник и сложит рядом тела убитых. А сам уйдет. – И шарфюрер поверил? – Он сказал – я видел его глаза, и он не шутил. – Да… А я ведь его помню. Он тогда был в моей охране. Ну, когда я к вам с инспекцией прилетал. Парень был хоть и молодой, но крепкий! Такого запугать… Не знаю, что и сказать ему нужно. – Кройцер сказал, что русский как-то по-особенному задает вопросы. Вроде бы нейтрально, но из ответов вытаскивает все, что ему нужно. – Он не пояснил как? – Не успел. – Почему? – Он был слишком плох, когда его привезли. Это вообще чудо, что Кройцер успел хотя бы о чем-то рассказать. Хорошо, что врач сразу же меня вызвал. – Записать его слова, конечно же, тоже не успели? – Нет. – Генрих, я тебя не узнаю! Что я слышу? – Я думал, что успею задержать русского, и все силы бросил именно на это. – Ну-ну. Продолжай. – Из того, что рассказал шарфюрер, у него, да и у меня тоже, сложилось мнение, что русские знают об экспериментах Маурера. – Из чего это следует? – Русский попал не в какой-то лагерь, а именно в шталаг четыре «в». Никого из тех, кто контактировал с ним напрямую, сейчас нет в живых. Только два офицера – эти, со станции, – видели его мельком. Да и то у Кройцера сложилось впечатление, что освобождение пленных было для Леонова второстепенной задачей. А основная цель заключалась в том, чтобы мы приехали за ним. – Нелогично. Он мог не суметь убежать. Мог погибнуть на станции. Его могла застрелить охрана шталага. Да мало ли еще где он мог свернуть шею? Обоснуй. – А зачем ему тогда выходить к начальнику шталага? И представляться полным званием? Он не был уверен в том, что мы столь тщательно анализируем списки пленных. И не хотел допускать случайностей. Ему надо было как-то выделиться среди основной массы пленных русских. – Допустим. Как он попал к нам, мы выяснили. И что теперь? – Я распорядился об организации тщательного прочесывания леса. Попросил помощи у вермахта. Вместе мы сумеем обложить его в лесу. Навряд ли русский сумел далеко уйти. Жаль, что проводник так и не прибыл, но как только у меня будет разыскная собака… – Не будет, Генрих. Он к тебе не приедет. – Почему?! – Я отменил твой запрос. – Но почему? – Подумай. – Не знаю. – Вот потому-то ты и сидишь в своем лесу, а я – в Берлине! Сколько лет мы знаем друг друга? – Семь. – Именно! И начинали мы с тобой практически вместе. С одного и того же. И в управление привел тебя я! Но я сижу здесь, – хозяин кабинета обвел руками по сторонам, – а ты – в лесу! Потому, дорогой друг, что ты не видишь дальше своего носа! – Но… – Ну, хорошо. Ты получил войска, собак, прочесал лес. Что в итоге? – Мы его поймаем. – Вы получите его труп! Такие люди живыми в плен не попадают! – Но он уже один раз попал! – Да? Как ты только что сказал, он пришел туда сам. – Но это еще надо проверить. – Вот и проверяй. Потом. Кто ж тебе до этого мешал? Кстати, а эта ориентировка русских? Ну, по розыску Леонова? С ней разобрались? – Русский сказал Кройцеру, что это накладка. – Что? – Ошибка. Неправильное взаимодействие спецслужб. – Генрих, на фронте русские умудряются делать неслыханные промахи. Но в действиях их разведки пока что никто таких ляпов не замечал. Это умные и опасные противники. Не надо их недооценивать. – Тогда я и не знаю, что сказать. – Да… Вот и надейся на подчиненных. Мне предстоит идти на доклад к рейхсфюреру. И что я должен буду ему говорить? – Пойманный русский дал бы ответы на все вопросы. – Ну, так давай его сюда! Нет? Что будем докладывать рейхсфюреру? – Не знаю. – Ты личность Леонова анализировал? Исходя из той информации, которая у нас есть на данный момент? – Да. – И что получилось? – Хорошо подготовленный диверсант. Физически развит, тренирован, несмотря на приличный для диверсанта возраст. Обладает навыками получения информации у оппонента. Чем-то это напоминает английскую методику перекрестного допроса. Но у нас мало информации, чтобы проанализировать. Да об англичанах мы имеем только отрывочные знания. Хотя что-то похожее есть, несомненно! |