Онлайн книга «Черная война»
|
– С добрым утром, дядя Саша! – Не замерзла ночью? – Нет, хорошо было, я даже сон видела. – Мирный сон-то? – Да, маму видела. Девчонок из школы. – Надо же… А у меня все какая-то хрень снилась. Не отпускает война, даже и во сне. Поройся там, в мешке, консервы давай, галет пачка должна быть – ее тоже тащи. Вода – во фляге. Котелок достань, воды согреем. После перекуса я занялся военной подготовкой. Начал учить Маринку правильно ходить, смотреть. Показал ей, как работать с пистолетом с правой и с левой руки. – Так, для начала – учимся ходить. – Как это? – Как и все – ножками. Встань в стойку, как если бы ты стрелять собралась. Маринка приняла буденновскую стойку. Меня аж повело. – Так. Этот маразм забудь как страшный сон. Чтобы я тебя в такой неприличной позе больше не видел никогда. У нее покраснели щеки. – А что же тут неприличного, дядя Саша? У нас так все стреляют. – Щас все начнут с моста вниз головой сигать, следом прыгнешь, за компанию? – Нет. – А тут что, голову включать не надо? – … – Значит, так. Стоим ровно, не напрягаемся, ноги расставлены примерно вот так, видишь? – Да. – Покачайся туда-сюда. В ногах не должно быть напряжения, усталости. Они свободно двигаться должны. Попробуй повернуться на них влево-вправо. Она повертелась. – Ну как? Ногам не неудобно? Подвинув ноги, она снова повернулась несколько раз. – Вот так вроде бы ничего. – Отлично. Теперь бери в руки пистолет. Я сказал, в руки! – Так я же… – В обе руки! Пистолет в правую, левой рукой его поддерживаешь чуть снизу. – Так? – Ну, примерно так. Руки не напрягай, слегка в локтях согни. Чтобы как пружинки были. Попробуй ими туда-сюда подвигать. Как птица клюет, так и пистолетом клюй. Постарайся им в сторону цели попасть. Маринка попробовала. Получилось не очень. – Еще раз. Ну, хоть что-то… Теперь смотри. Я несколько раз повернулся из стороны в сторону. Вправо-влево, с приседом, кувырок назад, вбок. – Понятно? – Не все… – Ну, с первого раза – и все понять, тут голова как у Карла Маркса нужна. Смотри еще раз. Попробуй повторить. Маринка честно старалась, пыхтела, и кое-что у нее стало получаться. – Ну вот, уже лучше. Теперь – смотри. Вот так движемся при стрельбе. Глазами смотри сразу двумя! Смотрим на цель. Твоя задача – попасть в нее. – А мушка? – Наплюй на нее и забудь. Для стрельбы метров на десять-пятнадцать она тебе вообще не нужна. – Из пистолета? – Хоть из пулемета. – А как же мне целиться? – Куда? – В цель… – Я чего-то не понял, Котенок. Ты что первым делом сотворить должна? – В цель попасть. – Правильно. Попасть. А целиться – зачем? Я ж не сказал тебе – прицелиться. Я сказал – попасть. – Не понимаю я, дядя Саша. – Для того чтобы попасть в цель на таком расстоянии, целиться ВООБЩЕ необязательно. Попадать и целиться – два процесса независимых. Можно целиться и не попадать, можно попадать и не целиться. Вот, смотри. Я подобрал кусок деревяшки и воткнул его в снег на расстоянии метров десяти от нас. Отошел и повернулся спиной. – Попасть в нее легко? – Можно. – На́ «наган», попади. Хлопнул выстрел. – Ну, как? – Рядом. – Давай сюда. Поворот, приседание. Негромко хлопнул «наган», и деревяшка наклонилась набок. – Сколько времени у меня на все это ушло? – Секунда, ну две, может быть. – В чем вопрос, поняла? – Вы не целитесь, сразу револьвер подняли, и выстрел. – Правильно! Времени целиться в бою не будет. Нужно сразу попадать. Глазами цель видишь, и этого достаточно. – Это я поняла. – Из какого оружия стрелять – все равно. Будешь цель ВИДЕТЬ, из любого попадешь. – Так я вроде и так вижу. – Видеть, как ты смотришь, и ВИДЕТЬ ее как ЦЕЛЬ – две разные вещи. Это понимать надо, Котенок. Понимать и чувствовать. – Я постараюсь, дядя Саша. – Этим жить надо, Котенок. «Двойка» по жизни бывает первая, она же и последняя. Вышла в бой, чувства забудь. Все эмоции – побоку. Сможешь? – Смогу. – Не ошибись, Котенок. Времени у нас мало, а я еще много с тобой сделать должен успеть. Как у радистки, у тебя шансов уцелеть в этой войне минимум. Ты из котенка тигром стать должна, тогда и выживешь. – Как это так? – Вернешься ты с задания, думаешь, тебя чему-то особенному учить станут? – Отдохну и… – И снова через фронт. – Так война же. – Война, Котенок, головы не отменяет. Совсем наоборот. Так что пока ты САМА по себе не будешь представлять серьезной ценности, никто о тебе и думать не будет. Будешь ты – одна из многих. А я хочу, чтобы ты была одна из очень немногих. – Зачем? – А затем, что тогда и ценить тебя будут куда больше, чем ты сейчас стоишь. И отношение к тебе будет куда как более серьезное. Соответственно и шансы выжить у тебя будут больше, чем у всех окружающих. – Так нехорошо же это… – Чем это вдруг? Вот представь – два бойца. Один весь из себя серый. Ну, бежит он где-то в общей цепи, стреляет куда-то вместе со всеми – кто его видит? И кому интересно, что он там про себя думает? И второй. Тот скачет ловко, враг в него не попадает, стреляет точно. Один выстрел – один фриц. Такой боец любому командиру ценен. Дырку им затыкать не будут, еще и поставят туда, где от него больше пользы будет. А значит, и жизнь у него будет более интересная. – Так тот, первый, не виноват, что он такой серый. Его учили так… – Ага, значит, признаешь мою правоту? – Ну, так это ж и так ясно. – Ясно. Да не всем. Хочет этот, серый, по-другому жизнь свою устроить – пусть ищет шанс. Не хочет – флаг ему в руки! – В смысле – флаг? – Флаг ему в руки, барабан на шею, поезд навстречу и медаль – на гроб. |