Книга Продам кота, страница 96 – Мария Сакрытина

Нас оставили одних в гостевых комнатах, пока валенсийцы договаривались с Антонием. Витька сначала повесил контур против прослушки (он сиял синим вокруг нас) и теперь устало мне объяснял, что он прав и так помогает расхлёбывать ту самую кашу.

- Ты же сама просила.

Про аукцион с заклинанием среди магов я тогда ещё не знала.

- Поспи, Вик, - уговаривал меня Витька. - Ты никакая, посмотри на себя. Да зомби выглядят лучше.

Я бы ему врезала чем-нибудь (да хоть подушкой) за такие слова, но ноги сами (без заклинания на этот раз) понесли меня к дивану. Перед глазами стояли часы, отсчитывающие оставшееся Вильгельму время, голова гудела.

Я была уверенна, что только глаза закрою, но в итоге провалилась в болезненный тяжёлый сон, из которого меня вырвал Витька. Выглядел он так, что сон и ему бы не помешал, но и я отдохнувшей себя не чувствовала.

Голова раскалывалась, глаза словно песком засыпали.

Вильгельму оставалось меньше двенадцати часов.

- Вик, быстро такие дела не делаются, - оправдывался Витька, пока я металась по комнате, как зверь по клетке. - Успокойся, мы успеем.

Он толком не мог даже объяснить, что происходит. Почему нельзя армию переместить порталом на границы Ночных земель? Ну и что, что на них проклятье. Какое ещё, кстати, проклятье?

- А ты думала, над ними солнце просто так не светит? - устало спрашивал Витька.

И что значит, армию вот так быстро не соберёшь? У них же здесь магия, чего копаться?

И где, между прочим, маги? Они нам помогут?

- Да, - говорил Витька, не вдаваясь в подробности.

- Тогда где же они?

Я понимала, что этими вопросами только мешаю, но меня трясло не то от паники, не то от безысходности. Я просто не могла бездействовать, а помочь не знала, как.

От осознания, что запускаю войну - боже, я? - меня мутило.

И дальнейшее тоже напоминало сон - да, я помню его урывками, но и тогда осознать происходящее полностью не получалось.

Вот я присутствую на заключении договора Изумрудного герцогства и Валенсии. Вот сижу на каком-то совете, где вроде бы короли юга обсуждают, готовы они пойти войной против Ночных земель или всё-таки нет.

Вот Витька объясняет десятку странно, неестественно юных людей, поголовно рыжих, что нет, я не ведьма, и да, на мне то самое заклинание. Точнее, я его несу. Тогда он и мне соизволил всё объяснить насчёт аукциона - не при магах, конечно.

Вот открывается портал, и медленно, очень медленно, в нём исчезают выстроившиеся, как для парада, полки. А дальше они, видимо, пешком - до границ...

Всё это словно происходило не со мной. Будто сон, сериал, который я, к тому же, прощёлкиваю, пропуская неинтересные моменты.

Это должно было рано или поздно закончиться: время-то текло, и моё, и Вильгельма.

И оно закончилось - в кабинете Каламита, когда мне оставалось в этом мире около пяти дней, а Вильгельму - пятнадцать минут.

Витька заклял меня, как мог, чтобы я оставалась в безопасности. Совершенно не помню, как он это делал, но помню, что просил остаться в Валенсии, где мне точно ничего не грозит. Естественно, я отказалась.

Поэтому стояла сейчас, невидимая, за спинкой кресла Витьки, а этот прохиндей торговался с изумлённым королём Ночных земель.

Каламит был не против переговоров, он вообще казался очень радушным. Армия ли, а может, поддержка магов так сказались на его радушии, но он пообещал Витьке неприкосновенность, встретил в уютном кабинете, поклялся, что никаких кинжалов в спину или неожиданных магических схем он не приготовил. О, зачем? Он же готов обсудить с Витториусом, правда ли тот владеет заклинанием любви?

Витька отказывался что-либо говорить, пока ему не покажут живого Вильгельма, потому что без принца никаких переговоров не будет.

Каламит удивился, но в итоге согласился (осталось десять минут!) показать принца. А пока отправил за пленником слуг и добавил, словно извиняясь: - Но я его проклял.

- Кто же этого не знает? - усмехнулся Витька, кивая на часы. Наверное, они висели во всех королевских кабинетах в этом мире. Кроме Вильгельма там ещё много чего было, но это меня сейчас не волновало.

- Что ж, вот мы и проверим, действительно ли у вас есть это заклинание, -улыбнулся Каламит. Жутко, уродливо - сейчас он свою половину скелета не прятал. - Принц проклят так, что его может спасти лишь это заклинание.

- Неужели? - холодно откликнулся Витька.

Каламит снова улыбнулся. Да, такой улыбочкой только детей пугать!

- Но при всём уважении, Витториус, вам принц своё изобретение отдать никак не мог. Ни вам, ни другому магу. - Витька подобрался, а Каламит посмотрел прямо на меня. - Однако вы пришли не один. Виктория, ты здесь?

Я не успела ответить: внесли Вильгельма. Не за руки и за ноги, конечно, но и не носилках, разве что они были невидимыми. Просто в кабинет вошли двое слуг, рыжих (значит, наверное, маги). А за ними по воздуху вплыл Вильгельм.

Каламит что-то тихо приказал, принца опустили прямо на пол, на ковёр у ног замершего Витьки - и слуги ушли.

Я вцепилась в спинку кресла, в ушах бухало, будто часы отсчитывали последние мгновения. Вильгельм умирал, это было совершенно очевидно, хоть никаких ран или других следов пыток видно не было. Зато он был ужасно бледен, почти сер, и дышал тяжело и хрипло.

Это оказалось пострашнее любого, даже самого смачного зрелища пыток, которые так любят показывать в исторических сериалах.

Я задыхалась вместе с ним.

- Если он умрёт, - резко произнёс Витька, - никакого договора не будет.

- Если он умрёт, - усмехнулся Каламит. На Вильгельма он смотрел спокойно, даже равнодушно, - значит, у вас нет того, что мне нужно. - И уже громче позвал: -Виктория, покажись. Осталось меньше минуты.

Я не знаю, сделал ли Витька меня видимой. Наверное, сделал - краем сознания я отметила, что они оба смотрели на меня - и Витька, и Каламит. Но это сейчас было совершенно неважно. Ничего не было важно, ничего не существовало, кроме задыхающегося Вильгельма, который не видел меня, не знал, что я здесь, совсем рядом, что я вернулась. За ним.

Это казалось мне чудовищно несправедливым. Очнись же, посмотри на меня! Скажи, как тебе помочь? Что мне сделать? Я не знаю, не знаю!

Я стояла перед ним на коленях, сжимала его руку, холодную, жёсткую, как будто уже окоченевшую. И пылала от ярости. Ужас и горе забились куда-то внутрь меня, подальше, и их место занял гнев. Просыпайся! Ну! Ты не можешь вот так взять и умереть! При мне. Я не позволю! Слышишь? Проснись и...

- Посмотри на меня, - это я приказала. Точнее, это само выплеснулось из меня вместе с чем-то ещё эфемерным, отчего закружилась голова, а перед глазами заплясали розовые и золотые мушки.