Книга Эмма, фавн и потерянная книга, страница 7 – Мехтильда Глейзер

Мимо нас с криком «Вот так, детка!» пронеслась Меган Стивенс из одиннадцатого класса, танцуя в объятиях Карла-Александра фон Штиттлих-Рюппинса, представителя старинного аристократического силезского рода, оттуда и произошло дурацкое имя.

Шарлотта, как и мы, прокружилась еще несколько танцев, причем все с «серфером». Через некоторое время оба они присоединились ко мне и Ханне.

– Это Тоби, – представила Шарлотта своего спутника.

Она немного запыхалась. Глаза у нее сияли.

– Привет, я – Эмма, а это – Ханна.

– Рад познакомиться. А вы пить не хотите?

Мы кивнули.

– Сейчас вернусь.

Тоби растворился в толпе.

– Кажется, он милый, – сказала я, едва парень успел отойти, и внимательно посмотрела на Шарлотту.

Она широко улыбнулась.

– Очень милый. Ужасно, абсолютно сверхмилый, если точнее.

У нее даже щеки раскраснелись.

– Правда, у него прехорошенький акцент?

Я не могла не рассмеяться:

– У тебя точно такой же, Шарлотта. Может, дело тут в том, что вы оба – англичане?

В Штольценбурге всегда было полно учеников из Великобритании. У нас ведь интернациональная школа. Акцентом тут никого не удивишь.

– И все равно, – вздохнула Шарлотта.

– А он сказал, что не так с его другом? – Я указала в направлении брюзги, который, судя по всему, именовался Дарси де Винтер. – Он, кажется, просто ненавидит вечеринки.

– Я о нем не спрашивала, – сказала Шарлотта. – Но я вдруг вспомнила это, де Винтеры ведь здесь учились. Где-то четыре года назад. Дарси и его сестре-близняшке было тогда, наверное, лет по шестнадцать. Мне – только двенадцать, я только пришла в Штольценбург. И вообще видела обоих один-два раза. И кажется, Дарси перевелся в Итон после того… ну, ты знаешь, что случилось с Джиной.

– Так она – та самая девушка? – спросила я.

Шарлотта кивнула, а Ханна спросила:

– Кто?

– Джина де Винтер, – быстро ответила я.

Да, теперь стоило Шарлотте напомнить…

Но тут как раз вернулся Тоби с четырьмя бутылками колы в руках.

– Спасибо.

Шарлотта посмотрела на парня так, словно он только что спас целый мир, и немного отпила из бутылки.

Я тоже сделала глоток.

– Ладно, – начала я и посмотрела «серферу» прямо в голубые глаза. – Кто вы такие и чего хотите в нашем замке?

Парень улыбнулся:

– Мы с Дарси учимся в Оксфорде. Но сейчас лекций нет, и мы катаемся по всему континенту. Сейчас приехали из Франкфурта, здесь промежуточная остановка. Дарси вообще говорит, что эта развалина принадлежит ему. – Тоби махнул рукой, пытаясь обвести и подвал, и этажи над нами, и усмехнулся.

– Ну да, лично ему, еще чего! – фыркнула я.

Ну, приехали! Тоби, наверное, что-то недопонял. Наша школа, в конце концов, образовательное учреждение, и… не стоило мне пить столько колы. Уже третья бутылка за вечер.

– Извините, я быстро.

Когда я вернулась через несколько минут из туалета, Дарси хотя бы отделился от стены. К несчастью, он, как назло, говорил с принцесской Штайн.

– …детская дискотека с дурацкими украшениями… как в начальной школе, да? И этот спутник из картонной коробки, я умоляю! – закатив глаза, сказала Хелена, указывая на планеты из папье-маше у нас над головами, как раз когда я проходила мимо.

Я остановилась.

– Смех один, – кивнул Дарси. – Но чего можно было ожидать, если у этих детей весь мир сошелся на интернате, а вечеринка – событие года?

– Не для меня, – возразила Хелена.

– Знаю.

Дарси вздохнул. Это, собственно, почему? Потому что пробрался сюда неприглашенным? Потому что украшения не пришлись по вкусу? Серьезно?

– Привет! – громко сказала я, прежде чем подумала, что делаю.

Дарси де Винтер обернулся и наградил меня взглядом, который только что заставил толпы малолеток обратиться в бегство. Сверху вниз и с непроницаемым выражением темных глаз.

Я же улыбнулась самой любезной своей улыбкой и притворилась, что не слышала замечаний о наших примитивных запросах.

– Я – Эмма. Я слышала, ты тоже здесь когда-то учился. С возвращением! Вечеринка не нравится? – спросила я подчеркнуто дружелюбно.

– Да, не особо, – согласился Дарси и хотел отвернуться.

Но я не дала ему ни шанса, молниеносно протиснувшись между ним и Хеленой – парочке пришлось расступиться.

– Жаль… эм… что тебе здесь скучно, – продолжила я.

Что я вообще тут делаю? Пусть и дальше кривит губы. Мне наплевать. Да, я просто пойду дальше. Сейчас же!

Но я не двинулась с места.

Парень наморщил лоб. Теперь он смотрел прямо мне в глаза.

– Э-э… извини, но мы знакомы?

– Нет. Я – Эмма.

– Ты уже говорила.

– Да.

– Ага.

Мы долго смотрели друг на друга. Нос у Дарси действительно весьма аристократический. Словно привыкший при любой возможности воротиться от чего-то или кого-то. Немного искривлен. Во время какого происшествия – веселого или не очень? Или того и другого одновременно? И почему я просто не оставлю в покое этого хама? Господи! Наверное, я, причесываясь, так затянула волосы, что все мозги пережала. Я глубоко вздохнула. Молчание длилось слишком долго.

– Эмма, тебе что надо? – наконец спросила Хелена.

– Мы можем как-то помочь? – добавил Дарси.

– Ах нет. Только вот что: я… мы любим нашу дискотеку, – выдала я парню, не обращая внимания на Хелену. Мои мысли мало-помалу прояснялись. – Может, ты не забыл: «Первый урок» – праздник для всех школьников, для самых младших тоже. Он предназначен для того, чтобы мы сделали что-нибудь сообща, все штольценбургцы. И для нас это действительно важно.

– Уже заметил. – Уголки рта Дарси дернулись. – Конечно, я не намеревался обидеть тебя отсутствием у меня настроения для вечеринки.

– Не волнуйся! – Я издала звук, похожий на смешок. – Чтобы обидеть меня, нужно что-то посерьезнее.

– Правда? – Парень поднял брови. – А по-моему, ты злишься.

– Чушь. Я просто заметила, что ты торчишь тут уже довольно давно и и выглядишь так, будто праздник для тебя настоящая пытка. И раз уже я случайно являюсь представительницей средних классов, то и задумалась, с чего бы это.

– Итак, Эмма, представительница средних классов, если тебе обязательно надо знать, то скажу: меня уговорил прийти Тоби. Но, как ни жаль, мне не интересны тринадцатилетки, танцующие в подвале, украшенном воздушными шарами и фольгой, под сто топовых треков двадцатилетней давности.