Онлайн книга «Сказки мертвого Чикаго»
|
После короткой успокаивающей речи о том, что мы, в сущности, не знаем, что может оказаться важным, Вивиан Дойл рассказала Лорейне Суини то, чего не знали даже её лучшие подруги: – Он использует маску. Во время…секса. Не всегда, не каждый раз, но иногда во время… особых игр… он надевал её. – Игр? Это было похоже на какой-то ритуал? – Нет, что вы, – Вивиан казалась удивлённой вопросом. – Ничего похожего. Просто… особенность, понимаете? Как вы и сказали. Он приносит с собой маску, очень красивую, она как будто состоит из сплетения серебряных жгутов или нитей. Изящная. – Она закрывала всё его лицо или часть? – Половину лица, как на маскараде. Он относится к ней очень бережно, даже хранит её в специальном бархатном футляре. – А что он делал, надев маску? – Ничего… необычного. Просто занимался со мной любовью. – Только маска? Никаких особых одежд? Других приспособлений? – Одежды нет, а вот приспособления… Знаете… как же мне неловко, что я вам всё это рассказываю… – Пока вы не сказали ничего необычного, миз Дойл: у всех людей есть особенности, а те, у кого их нет, обычно очень скучны. Вивиан кивнула, реагируя скорее на тон, чем на слова: – Он ласкал меня очень долго. Часами. От двух до четырёх часов. – Вам это не нравилось? – что-то проскользнуло в голосе её клиентки, заставив Лорейну задать этот вопрос. – Наоборот. Это было прекрасно! Лучше, чем что-либо, что я испытывала! Если меня что-то и смущало, то… острота чувств, что ли. Порой я теряла сознание от… наслаждения. Теперь Лорейна понимала эту нотку в интонациях Вивиан – растерянность: никто не станет жаловаться на то, что в сексе ему сделали слишком хорошо. – А что было после ласк? – Он развязывал меня, и мы занимались любовью, иногда он надевал перед этим маску, чаще нет. – Развязывал? – Но ведь невозможно выдержать такое… такой накал, если… И вы спрашивали про приспособления: у него была такая… перчатка, тоже металлическая. Он её использовал. – Он причинял вам боль, миз Флойд? – Нет, – Вивиан говорила уверенно, без напряжения, если не считать лёгкого смущения от того факта, что разговор шёл о сексе. – Это было очень приятно, просто для некоторых очень нежных и щадящих, поверьте, поцарапываний Брэнд использует эту металлическую перчатку. Ничего более грубого… Я хочу сказать, он не делал ничего… садистического: ни шлепков или щипков, ни тем более битья. Только очень лёгкие поцарапывания и часы нежности. Лорейна договорилась позже приехать к Вивиан и осмотреть её квартиру и вещи Брэнда. Затем она вызвала Эдварда и ввела его в курс дела. – Говнюк, – резюмировал Эдвард. Лорейна покачала головой. – Ещё скажи, что ты думаешь по-другому, – не поддался Эдвард. Возразить было нечего. Она искренне старалась оставаться беспристрастной, но… – Девять против одного, что это старый извращенец, которому надоела жена. – Ему двадцать девять самое большее, – вяло парировала Лорейна, кивая на распечатанную копию единственной имевшейся у её клиентки фотографии Брэнда Дэниела, которую Вивиан скинула ей на телефон. – Молодой извращенец, – легко исправился Эдвард. – Какая разница? Ему хочется связывать девок и царапать их когтями. Когда он рассказал своей жене о том, что видел такое во сне, она ответила, что её бы после такого сна вырвало, и что если это приснится ему ещё раз, то муж её подруги ходит к хорошему психоаналитику, и она может спросить для него телефон. И он, понятное дело, больше ни о чём таком не заикался. Половина баб своими руками отправляет мужей к любовницам или проституткам. – Так же как половина мужчин сами отталкивают своих жён, заставляя их искать внимания на стороне. – Тоже верно, Ло, в чём, в чём, а в глупости у людей полное равноправие полов. А может быть, благоверная этого парня так выглядит после родов, что он и предлагать ей ничего не хочет: бледная квашня с обвисшими сиськами и дыркой размером с… – Я поняла, спасибо. Не хочу будить в тебе воспоминания о неудавшихся браках, Эдвард. Её помощник то ли хмыкнул, то ли хихикнул – в душе он любил, когда Лорейна вот так его отшивала: – Да… О чём я? Но он любит своих Джонни и Энни, или как там зовут их малышей. Или он работает в фирме у её папаши, и это более вероятно. Или и то, и другое. Поэтому он никогда в жизни не заикнётся, что занимается с ней сексом четыре раза в год не потому, что слишком устаёт, а потому что может достать ровно четыре таблетки виагры, не вызывая вопросов у их семейного врача. А для всего остального он находит цыпочек, проводит с ними время и однажды валит, не оставив адреса. Лорейна, ты же сама всё видишь: никаких знакомств – это я мог бы проглотить. Может быть, его лучшие друзья остались в Штате земляной белки [1], а здесь его бесят все – от соседа по комнате до начальника на работе, такое бывает. Но он везде платил наличкой: не желал палиться перед женой! И он ни разу не привёл её к себе! Я не говорю на ночь – допустим, там правда был сосед, но он мог бы завести её на минутку, показать свою берлогу, мог в её присутствии прихватить пару дисков с фильмами, в конце концов, мог бы похвастаться перед соседом, что у него появилась девчонка, а не новая подборка порносайтов. Лорейна непроизвольно кивнула: Эдвард повторял вслух её мысли, разве что облекая их в более жёсткую форму. Вот поэтому они и работали вместе так успешно: голова у них варила одинаково. Ладно, почти одинаково. – Конечно, всё это не значит, что мы не будем его искать. Как там она хотела? – Найти его и понять, что именно случилось и, насколько это возможно, почему это произошло. – Она и сама догадывается. И права, что хочет знать наверняка. А подонок настоящий красавец, если кто любит такой типаж, – заметил Эдвард, разглядывая изображение исключительно красивого темноволосого мужчины в шикарном костюме. – Ладно, Ло, достань-ка мне старых газет: пришла пора собрать информацию. Эдвард Картер был полицейским. Бывшим – настолько, насколько полицейские бывают бывшими. И не каким-нибудь задрипанным шерифом где-нибудь в Оклахоме. Он служил детективом-сержантом в убойном отделе в Чикаго. В лучшем городе мира, по его собственному определению. В его городе. Лорейна подозревала, что Чикаго был главной и единственной любовью Эдварда. Впрочем, тут не требовалось особой проницательности: претендентов на другие любови не водилось. Нет, пожалуй, ещё одна любовь в его жизни была: работа. Он дневал и ночевал в участке и считал достойными полицейскими только тех, кто поступал так же. |