Книга Дом, где взрываются сердца, страница 7 – Сергей Зверев

Валдаев любил глазеть в метро на девушек. А кто не любит? В Москве перебор красивых девушек. Но он со вздохом осознавал простую истину — все они не его. И никогда его не будут. Он не из тех, кто знакомится в транспорте. Прекрасно знал, какое это жалкое зрелище — он в роли троллейбусного Казановы.

На коленях девушки была большая сумка с чем-то квадратным, похоже, со стопкой книг. Сидела она под надписью: «ест детей и инвалидов». Есть старая народная забава — стирать отдельные буквы на надписях на стеклах в вагонах «места для пассажиров с детьми и инвалидов» и «не прислоняться», чтобы получалось нечто якобы смешное. «Не слоняться», «не слон я», «жир инвалидов» — и прочее в том же духе…

«Ну, посмотри на меня», — мысленно взмолился он.

Девушка, будто откликнувшись на этот беззвучный крик души, оторвала взор от книги. Огляделась. Столкнулась глазами с глазами Валдаева. И… слабая улыбка тронула ее губы.

Внутри у него будто что-то сладостно в ожидании запело. И тут же нота оборвалась, поскольку внутренний голос очень явственно произнес: «Дурак ты». Валдаев вздохнул и стыдливо отвел взор. А когда снова посмотрел на девушку, она уже плыла по волнам чьей-то фантазии в океане страстей дамского романа.

Поезд вырвался из темноты тоннеля в царство света на станции «Курская». Девушка поднялась и шагнула к дверям.

Тут все и произошло. Случайности — они правят порядком вещей порой куда тверже, чем закономерности. Поезд тормознул. Дородная тетка с сумкой на колесах, пытаясь удержаться на ногах, резко качнулась. Сумка откатилась. Девушка споткнулась о нее, пролетела вперед и упала на пол. Глухо стукнулась о пол ее объемистая сумка, из нее вылетел тяжелый том «Литературных памятников». Девушка застонала.

Так как упала она совсем рядом с Валдаевым, тот устремился на помощь. Он подал руку и осведомился:

— Вы целы?

— Больно, — как-то обиженно произнесла девушка. Она начала привставать и вскрикнула, не-удачно оперевшись о больную ногу.

Он помог ей усесться на сиденье.

— У, корова раззявистая, — заворчала тетка с сумкой на колесиках, хотя из них двоих если кто и был коровой, то явно не это пострадавшее от несовершенства грубого материального мира воздушное существо.

— Осторожно, двери закрываются, — пропел из динамиков женский голос.

Двери закрылись, и поезд снова тронулся с места, продолжая свой круговой, бесконечный путь по кольцу.

— Ну что же это, — шмыгнула носом девушка. От боли на ее глазах выступили слезы. Она обхватила ногу. — Не сломала, а? — обратилась она к Валдаеву.

И тот пожалел, что окончил журфак, а не медицинский институт. Неплохо было бы сейчас, профессионально ощупав эту соблазнительную ногу, бросить: «Ничего особенного». И дать пару мудрых советов.

— Думаю, не сломали. — Он почувствовал, что краснеет. И поделать с собой не мог ничего.

— Остановку проехала. — Она снова всхлипнула, достала платок и вытерла слезы.

Поезд отмахал очередной перегон.

Девушка попыталась подняться с сиденья. Валдаев поддержал ее под локоть, мысленно осудив себя за то, что в его голове отнюдь не добродетельные мысли о сострадании, а куда более игривые мыслишки. Она покачнулась. Скривилась от боли.

— Вам далеко ехать? — спросил Валдаев.

— До метро «Семеновская». — Девушка шмыгнула носом, и сердце Валдаева сдавило от нежной жалости.

— Давайте я вас провожу.

— Ну, если не затруднит, — неуверенно протянула она.

Если бы она сказала, что ей надо куда-нибудь в Митино, он бы сильно подумал, так ли уж нужно проявлять галантность. Но «Семеновская» — это совсем близко. Совсем не обременительно.

Он взял ее тяжелую, набитую увесистыми фолиантами сумку. Сумка была тяжелая, резала руку, и Валдаев с уважением подумал, что девушка вовсе не так хрупка, как казалось. Другой рукой он поддерживал девушку за локоть.

От метро нужно было ехать несколько остановок на автобусе — благо тот подошел быстро. Проблема была, чтобы помочь девушке забраться в салон, а потом выйти.

— Как ваша нога?

— Ничего, — тут она наступила на больную ногу и сдавленно вскрикнула.

— Больно? — с сочувствием спросил Валдаев.

— Ничего, выздоровлю. Одна нога длиннее другой будет, зато живая… Шучу.

— Я понимаю.

— Кстати, я Элла…

— Валера.

— Спасибо, Валера. Я не знаю, как бы добралась одна.

— Как вы столько книг тащили.

— «Литературные памятники». Средневековая классика. Подарок ко дню рождения.

— Ваш молодой человек обладает недурным вкусом.

— Уже не молодой… Это дядя подарил. Он немного зацикленный на этих памятниках. С детства меня пичкал замшелыми печатными древностями.

Валдаев перехватил поудобнее сумку. На пальцах остались красные вмятины от ручки. Пройдет.

— Вот мой дом, — сказала Элла.

Дом был девятиэтажный, кирпичный, с продовольственным магазином внизу. Они поднялись на второй этаж. Остановились перед обшарпанной деревянной дверью.

— Вас, наверное, заждались, — сказал Валдаев.

— Некому. Живу одна… Ну, спасибо, — она протянула ему руку для рукопожатия.

Он кивнул, пожал ее неуверенно. Все, прекрасный образ возник и растаял. И не будет никакого продолжения. Будет только горечь несбывшейся на-дежды, будет тщеславная гордость от джентльменского поступка. Как должен вести себя не такой тюфяк, а полноценный самец? Брякнуть: «А вы не угостите мужчину чашечкой кофе?» Или выдать какую другую пошлость? А потом — жаркий поцелуй, приветливо распахнувшаяся мягкая постель… Нет, такую девушку подобным наскоком не возьмешь. Впрочем, когда он общался с женщинами, ему всегда начинало казаться, что именно с ней нахрапом не выйдет. И стыдливо отчаливал в сторону. Чтобы через некоторое время выяснить, что у кого-то другого все выходит, и именно нахрапом, просто, без проблем…

— Очень приятно было познакомиться, — сказала она.

И ему показалась, будто она ждет от него что-то еще.

— Элла, я могу позвонить и узнать, выжили вы?

— Ну конечно. — Она полезла в сумку, вытащила белую, с золотым тиснением визитку. — Остатки былой роскоши. Докризисной. Сделал шеф на работе нам визитки, а через неделю уволил.

— Возьмите мою, — в ответ он протянул свою визитку.

— О, журналист, — улыбнулась она, бегло взглянув на нее в слабом желтом свете лампы под потолком.

— Журналист.

— Ну, до встречи, журналист, — улыбнулась она и легонько коснулась пальцами его груди. От этого прикосновения сердце куда-то провалилось, а потом заколотилось, как перегретый мотор. Это был жест прощания… и обещания новых встреч…