Книга Деньги на ветер, страница 17 – Эдриан Маккинти

— Всегда пожалуйста, — ответил он, и у него затрепетали ресницы.

Наступила долгая пауза.

Вот всегда у нас так. Подразумеваемое не менее важно, чем сказанное вслух.

— Так когда ты думаешь ехать? — хмурясь, спросил он по-английски.

— Скоро. На следующей неделе. Уже подала заявление об отпуске.

— На следующей неделе? У меня статья в газете «Эль Паис» выходит. Важное событие. Устраиваю по этому случаю вечеринку.

— А меня приглашаешь?

— Разумеется. Но ты не придешь.

— Как ты догадался?

— Среди моих нюхающих кокаин бисексуальных друзей, декадентов и контрреволюционеров ты чувствуешь себя не в своей тарелке.

— Точно, а я-то думала: и с чего это? А что за статья?

— Эссе о Новой Кубе. Разные слухи, расползающиеся вокруг МВД.

— «Эль Паис». Отец бы тобой гордился.

— Ты думаешь?

— Конечно, Рики.

Он кивнул, но оставил последнюю мою реплику без ответа. Лицо его помрачнело, он потянулся через стол.

— Руки, — попросил он.

Я положила свои ладони на его. Он прочистил горло.

— Ох, нет, Рики, только не надо читать мне лекцию!

Это он пропустил мимо ушей и высказал то, что собирался:

— Слушай, дорогая, я знаю, ты на два года старше меня, но во многих отношениях я всегда воспринимал тебя как младшую сестру, чувствовал, что должен за тобой присматривать. — Тон у него вполне серьезный.

— Да ладно тебе, Рики. — Я попыталась вырвать у него руку.

Он пожал плечами, полез в карман пиджака за очередной сигарильей, раскурил ее и затянулся.

— Ладно, сестрица, я постараюсь покороче, но все-таки скажу, а ты послушай. Я должен тебе это сказать, чтобы совесть была чиста. На случай, если с тобой что-то случится. Ради себя говорю, не ради тебя. Ты как?

— Валяй, — тихо согласилась я.

— Ладно, длинную речь изложу в сжатой форме. Суть сводится к тому, что нет никакого смысла рисковать жизнью и карьерой ради отца. Плевать ему было на нас. Ни единого письма, ни гроша не прислал за все эти годы. Эгоист, ублюдок. Жаль мне, конечно, что его нет, но больше я ничего к нему не испытываю. Мы ему ничем не обязаны. И более того, в тот вечер он, вероятно, был пьян. Опять-таки жаль, что так получилось, но к нам эта история не имеет ни малейшего отношения.

Рики мрачно улыбнулся, глубоко затянувшись сигаретой.

Я понимала его точку зрения, но не разделяла:

— А к кому же тогда имеет?

— Не в том суть.

— А в чем, Рики?

— Суть в том, что взрослые так дела не делают, — пояснил он.

— А как они делают? — Я начала злиться. Иногда мне бывало трудно выносить его снисходительный тон.

— Не так. Так люди поступают в комиксах и телевизионных постановках. Это нелепо, ретроградно, театрально.

— Я поступаю театрально?

— Да. Изображаешь. Играешь. Посмотри на себя. У тебя многообещающая карьера, квартира, за которую не надо платить бешеные деньги, светит повышение по службе. И ты все это хочешь пустить по ветру? Чего ради?

— Ничего я не хочу пустить по ветру. Беру недельный отпуск, распланировала все зара…

— Что распланировала? Они в ГУР, по-твоему, тупые? Если, добравшись туда, не переметнешься на сторону американцев, если сумеешь вернуться, следующие десять лет проведешь в тюрьме, будешь перевоспитываться на плантации.

— Я тебе уже говорила. Не перебегу. Вернусь, у меня разработан подробный план.

— На хрен твой план! ГУР, МВД всегда на шаг впереди. Мне понадобился целый день, чтобы избавиться от «хвоста» в Нью-Йорке.

— Но избавился же.

— Избавился, у меня опыт имеется. Но у тебя-то — нет.

— Я в полиции служу. Понимаю, когда за мной следят.

— Ну, будем надеяться, — пробормотал Рики, глянул на звезды и покачал головой.

Последовала очередная пауза. Проститутки обоих полов, jiniteros и jiniteras, начинали возвращаться на улицу. Парень-попрошайка занял свое место на парапете. Пианист в отеле играл «Лунную сонату».

— Что обо всем этом думает Гектор? — осведомился Рики.

— Не говорила ему. Не доверяю. Почему ты вдруг о нем вспомнил?

— Ты с ним трахаешься, да? — спросил он.

— Матерь Божья, да с чего ты взял?

— Ну, он же повысил тебя до детектива. И потом ты постоянно о нем говоришь.

— Не трахаюсь. А повысили меня за успехи по службе, Рики.

Он заказал еще ром и кока-колу. Глянул на часы. По-видимому, встреча со мной была не единственной среди намеченных на вечер. Занятой человек! Я мягко улыбнулась:

— Слушай, Рики, я понимаю, ты сильно рисковал и выбираясь с Манхэттена, и по дороге в Колорадо, но я сама способна позаботиться о себе.

Брат медленно кивнул и откинулся на спинку стула. Плечи поникли, как будто из него уходила жизнь, как будто он только что узнал, что у меня неизлечимая форма рака. Начал было говорить что-то и оборвал себя.

— Ты никогда с Кубы не выезжала, — произнес он наконец.

— Не выезжала, но говорю по-английски не хуже тебя. Кроме того, я чертовски способный детектив.

Рики уже открыл рот для ответа, но в этот момент его потянул за рукав мальчик-попрошайка — не побоялся искушать судьбу.

— Твоя очередь, — сказала я брату.

Рики достал из кармана несколько песо. Мальчик взял, поблагодарил наклоном головы и отдал их одной из проституток, которая вполне могла быть его матерью.

Брат взглянул на меня и улыбнулся как узнику, выходящему на свободу.

— Ну и черт с тобой! Это твой выбор. Хочешь ехать, поезжай.

— Спасибо за разрешение. И давай с этим покончим. Ты знаешь: если уж я решила, от своего не отступлюсь.

— Нравится мне твоя рабочая одежда.

— Заткнись! Не хотела показывать, что работаю в полиции.

— Кто бы мог подумать!

На улице к этому времени было полно народу. Проститутки подпирали фонарные столбы, сутенеры играли в кости, прислонившись к стенам домов, уводивших в переулки. Среди них — один мой знакомый из Комитета защиты революции. Рики докурил сигарилью.

— Мне кажется, этим должен заниматься я. Единственный сын, — нехотя произнес он.

Я постаралась скрыть удивление:

— Ну, ты уже достаточно сделал.

— Это должен делать сын. Это моя обязанность. Перед мамой. Перед тобой.