Книга Один дракон – три парня. Дилогия, страница 117 – Дарья Сорокина

— Айнзам, сидит в машине, — словно читая мои мысли, ответила крылатая. — Это был фантом.

— Фантом? — разум напоминал густой куриный бульон. Заглянула в салон. Супруг оказался на своём месте, такой же бледный и бессознательный. — Но…

— Регина, я тебя здесь оставляю, если сейчас же не сядешь за руль. Из нас четверых, только ты можешь адекватно управлять этой штукой. Приди уже в себя!

Точно! Ответственность, раненый брат, яйцо на крыше, сходящий с ума возлюбленный.

Хлопнули двери ГАЗельки, и мы помчались в неизвестность. Куда ехать, не знал никто. Брат и Стерша колдовали над жуткой раной и опасливо поглядывали на дремлющего дракона. Наблюдала за ними в зеркале заднего вида, буквально чувствовала Цвая через спинку сидения.

Снова бесконечность вне времени и пространства и угнетающая тишина.

— Амалия мертва? — вопрос был скорее риторическим. Собственными глазами видела призрак воительницы.

— Похоже на то, — Гарен разрабатывал руку. Об ударе моргенштерном напоминала лишь порванная в клочья одежда. Двое светлых без труда справились с исцелением, хотя оба выглядели вымотанными и уставшими.

— Не понимаю… — честно призналась я.

— Я тоже запутался, — отозвался брат. — Кажется, Единый попал под влияние мира нарушенных клятв и находится в плену неосторожного обещания. Скорее всего, желание расправиться со мной держит его здесь. Это объясняет, почему он притащил тебя сюда, наплевав на все опасности. Вам с ребёнком явно тут не место, учитывая нездоровый интерес Зангара. Но из-за нашей связи, Айнзам не мог причинить мне вреда. Напротив, похитил и держал в тепличных условиях, а воронка тем временем разрасталась и выходила из-под контроля.

— И что теперь делать? — самое странное, что во всём этом ужасе, меня радовало, что дракон оставался верен. Не было никакой Амалии, он мучил сам себя, наказывал, хотел казаться ещё хуже и темнее. Но по факту Единый лишь загнанный зверёк. Знать бы, что задумал несостоявшийся свёкор, и зачем ему тёмный спятивший сын.

— Для начала надо выбраться отсюда и спрятаться от отца. Мы разобрались, что разлом контролирует мой братец, и намерения у него весьма враждебные. Придёт в себя и объяснится, надеюсь,— фыркнула Стерша.

— Я здесь, — пробормотал Цвай, а Гарен инстинктивно отодвинулся подальше, хотя у второго воплощения в этот раз не было моргенштерна.

— Какого чёрта, ты натворил, Айнзам? — кричала крылатая.

— Не могу рассказать всё. Я поклялся молчать…

— Это связано с Зангаром? — спросил Гарен.

Дракон молчал, но это молчание казалось слишком красноречивым.

— Ясно, — хмыкнул брат. — Есть идеи, зачем архи-дракону создание тёмного, в мире, где их не осталось? А ещё убивать королеву Кройвенов, которая никому не мешала и держала равновесие?

Стерша покачала головой и, вспомнив о Ливе, мгновенно помрачнела.

— А что если Айнзам был нужен для подстраховки? — идея, возникшая у меня, казалась весьма логичной.

— Продолжай, — со мной разговаривал только Гарен.

— Зангар без сожаления убил свою бывшую супругу, регулярно ставит эксперименты над Айнзамом, хотел убить меня, не думая о чувствах сына.

— Это мы итак знаем, — нервничала Стерша. Ей тяжелее всех было поверить в жестокость того, кого сотни лет, считала отцом.

Проигнорировав нападки крылатой, развивала мысль:

— Зангар не кажется мне заботливым папочкой. К чему было воскрешать Стершу, рисковать, связываться с Гареном, устраивать турнир? Слишком сложно. А что если изначально он планировать сделать тёмной именно её?

— Каким образ… — брат запнулся. — То нападение на нас! Смерть Стерши стала случайностью. Погибнуть должен был я и ребёнок.

— И тогда я бы заняла место Гарена, стала бы мстить, превратилась в тёмную, — вклинилась сестра Единого. — Только отец знал о яйце. Мы выхаживали его под замком. Он мог рассказать синим. Но какой от этого толк?

В салоне снова воцарилась тишина. Даже двигатель ГАЗельки тарахтел тише обычного.

— Айнзам, выпусти нас, — просила стиерна, отчаявшись гадать, что задумал Зангар. Крылатая, как и все мы, очень устала и была подавлена. За один день она потеряла мать и разочаровалась в отце.

— Это невозможно. По крайней мере, для всех, — извиняющимся тоном ответил супруг.

— Чёрт с тобой, Единый, если иначе нельзя, убей меня, наконец, и закрывай разлом, — вспылил Гарен.

— Нет, — Стерша тут же спрятала его за крылом.

— Не вы. Амалия не хочет мстить, если отпущу её, клятва исчезнет. Но теперь Регина должна остаться здесь. Вы уйдёте, а мы останемся.

— Это всё из-за тех глупых обещаний? — злился брат, а я как-то безучастно слушала их перепалку. Жить в этом мире вдруг показалось мне отличной идеей. Никаких тревог, лишь бесконечность невыполненных клятв, и что с того?

— Всё хорошо. Гарен, Стерша, вы позаботитесь о ребёнке? Вы справитесь, я уверена, — говорила безэмоционально точно заводная кукла, чтобы не заплакать и отвела взгляд от зеркала заднего вида. Не хотела смотреть им в глаза.

— Айнзам, ты не позволишь Регине сгинуть здесь! — брат встал, насколько позволял потолок в маршрутке, и схватил дракона за грудки.

— Она пообещала невыполнимое. Меня уже не спасти. Единым тоже не стать.

— Как же так? — Гарен не выпускал моего супруга.

— Всё хорошо, — механически повторила, крепко сжимая руль.

— У этой машины достаточно энергии перенести вас в любое место. Выбирайте с умом. Главное, что я не знал, — Цвай погладил потолок, где с другой стороны дремало дитя.— Позаботьтесь о нём.

Тьма мгновенно расступилась, и Газелька приземлилась на площадку, перед внезапно появившимся разломом, сквозь который виднелось синее небо. Мы вышли из салона, чтобы попрощаться. Было сложно говорить, не давая новых обещаний. Брат с трудом сдерживался и пытался пробиться в мои мысли. Но я не пускала его. Боялась, что даже невербальная клятва, сделает Гарена пленником этого мира.

— Прости, — второе воплощение с тоской смотрело на закрывающуюся расщелину.

— Прощаю, но я злюсь, Айнзам. Не за то, где мы оказались, а за твою ревность, за мысли, что какую-то часть тебя любила меньше. Как можно быть таким идиотом? — бросилась с кулаками на дракона и колотила его в грудь. Он молчал и не останавливал, даже когда у меня заболели руки.

— Когда стирал память о тебе, то стёр её у Драя и Айнса. У себя не смог. Оставил те дни, что мы провели вместе, наши многочисленные знакомства, ласки. Чем дольше жил так, тем сильнее ненавидел себя, ты чаще разговаривала и целовала их, а они всё забыли. Ты должна понять, я так сильно свыкся с мыслью, что больше никогда не стану единым. Поверил, что они братья мне, а не части души…