Онлайн книга «Срезанные цветы»
|
Наполеонов внимательно рассматривал сидящего перед ним свидетеля и думал о том, как долго еще Гурский будет оставаться именно свидетелем и не пора ли присвоить ему статус подозреваемого… – Вспомнил! – Гурский так неожиданно подпрыгнул на стуле, что Наполеонов даже вздрогнул. – Что вспомнили? – Очковая! Очковая! – завопил Алик. – Змея, что ли? – с подозрением покосился на него следователь. – Нет, актриса Ольга Очковая! Она месяц назад играла Ольгу в «Служебном романе». Ну, помните, ту самую, у которой муж язвенник, и она цеплялась к Самохвалову, письмами его забрасывала? – Допустим… – осторожно сказал следователь. – Что с этого? – Как – что с этого?! – Алик рубанул ребром ладони в воздухе. – Я от нее тоже фанатею, и у нее сын полгода назад родился! – От вас? – устало вздохнул следователь. – Издеваетесь? – обиделся Алик. – От мужа, конечно. – Тогда при чем тут вы? – Я подарил ей огромного плюшевого медведя. Отдал в руки вместе со своей визиткой! – Ну, и что? – Как – что?! Если она не запомнила меня, то уж тот факт, что ей подарили медведя, она точно помнит. Спросите у нее! – Спросим… Алик блаженно улыбался. Наполеонов не удержался и невольно фыркнул, но тотчас нацепил на лицо маску серьезности и спросил: – Может, вы еще что-нибудь кому-нибудь дарили? – Дарил, – вздохнул Алик, – трубку Мегрэ. – Кому?! – изумился следователь. – Трофимову Ивану Павловичу. Он год назад играл Мегрэ в спектакле по пьесе Сименона. Но трубка у него была какая-то не такая. И я взял и подарил ему трубку. Специально выбирал, чтобы она соответствовала образу. – И Трофимов взял ее? – Конечно, взял! Я запрятал ее в букет с гладиолусами и приложил записку. – Может, он не нашел ваш подарок? – Почему это не нашел?! Нашел и даже использовал как реквизит в спектакле. – Вы что же, из зала узнали свою трубку? – недоверчиво спросил следователь. – Конечно, узнал! – воскликнул Гурский. – Я же специально следил! И на спектакли я всегда с биноклем хожу, – выразительно посмотрел он на следователя. «Псих или притворяется? – подумал Наполеонов. – Ох, не нравится мне этот Алик». Тяжело вздохнув, он продолжил допрос: – Почему вы не признались, что во время убийства Полетовой находились рядом с рестораном? – Я не рядом. Я в отдалении. – Вы могли войти в него в любой момент. – Я не заходил. Доказательств того, что Алик заходил в ресторан во время убийства, у следователя не было, впрочем, как и уверенности, что Гурский вообще там был. Поэтому, постучав карандашом по столешнице, Наполеонов продолжил допрос: – Почему вы солгали, сказав, что лежали в тот день больной дома? – Я побоялся оказаться под подозрением, – простодушно признался Гурский. Заостренный кончик карандаша тихо хрустнул, а сам карандаш был отброшен рукой раздраженного следователя в сторону. – Черт бы вас побрал! А теперь скажите мне, Гурский, вам знакомы эти женщины? – Следователь рассыпал на столе веером фотографии убитых женщин. Алик на мгновение зажмурился, нервно облизал губы и только потом посмотрел на фотографии, после чего, тяжело вздохнув, помотал головой: – Нет, кроме Аллы и Марианны, я больше никого здесь не узнаю. – Хорошо! – сказал следователь, резко вставая из-за стола. – Можете пока идти! Пока! Гурский поднялся со своего места, взял подписанный следователем пропуск и, тяжело волоча ноги, направился к двери. Он ушел, не прощаясь и не оглядываясь. А Наполеонову что-то не давало покоя. Он не мог понять что: какое – то слово, проскользнувшая мысль или неосознанное ощущение несостыковки. Только в чем? Он прошелся взад-вперед по кабинету и решил, что сегодня поедет к Мирославе. Возможно, во время беседы с ней его смутные ощущения прояснятся. А сейчас он решил съездить в театр, где ему удалось до начала спектакля выловить и Очковую, и Трофимова. Ольга Очковая сразу вспомнила, что ей действительно подарили для сына большого плюшевого медведя, он до сих пор является одной из самых любимых игрушек малыша. Имени дарителя она не помнит, но у нее сохранилась визитка, которая была прикреплена к подарку. – Вот как? – заинтересовался следователь. – Вы что же, храните все визитки, которые вам вручают? – Не то чтобы все, – усмехнулась актриса, – только те, что связаны с особыми случаями. – А это был особый случай? – Ну конечно же! – всплеснула она руками. – Моему сыну исполнилось тогда полгода, и он получил огромного медведя от одного из поклонников моего таланта. И учтите, этот мишка по нашим временам стоит хороших денег. – Ну и что? – спокойно спросил следователь. – А то! – парировала актриса. – Что подарил его не олигарх, а человек, честно зарабатывающий свои деньги. Это говорит о том, что люди ценят меня как актрису! – А с чего вы решили, что это был не олигарх? Очковая посмотрела на него с жалостью, как смотрят на недотепу, и ответила: – Олигарха я бы точно запомнила. – А человека, высоко ценящего ваше искусство, вы запомнить не удосужились? Она виновато пожала плечами: – Просто он был невыразительный, такой как все, и потом, я была тогда завалена подарками, осознала все до конца, только когда их разбирала. – Хорошо, Ольга Сергеевна, но надеюсь, вы мне отдадите его визитку. – Отдам, – ответила актриса холодно. – Но я в, свою очередь, смею надеяться, что вы мне ее потом вернете, – добавила она чопорно, обдав следователя ледяным взглядом. – Всенепременно, – ответил он ей в тон. Когда Очковая гордо уплыла прочь, Наполеонов отыскал Трофимова Ивана Павловича, сунул ему под нос удостоверение. Тот отмахнулся. – У нас уже все вас в лицо знают, скоро будете родственником. – Не хотелось бы, – вздохнул Наполеонов и спросил: – Иван Павлович, вам когда-нибудь кто-нибудь из поклонников вашего таланта дарил трубку? – Трубку? Да, припоминаю, было дело, какой-то чудик подарил мне трубку, когда я играл Мегрэ. Притом дорогую, очень хорошего качества. – А где она сейчас? – Трубка? Дома. Я вообще-то не курю, лежит как сувенир. А тогда я даже использовал ее как реквизит во время спектакля. – Вы не помните человека, подарившего ее вам? |