Книга Тайна трех четвертей, страница 23 – Софи Ханна

– О чем мы знаем, мсье? Что вы хотите сказать? О пишущей машинке?

– Мне плевать на вашу пишущую машинку! Я говорю о причине, по которой я не мог лишней секунды оставаться в своем кабинете и отказался встречаться там с вами. Я говорю про Эмералд ^[24], как вы и сами знаете. Вот почему вы сказали «изумрудно-зелеными», не так ли?

Мы с Пуаро обменялись недоуменными взглядами.

– Мсье… о чем речь?

– Не о чем. О ком. Она является причиной, по которой я не могу приходить на свое рабочее место, а это очень неудобно. Мисс Эмералд Мейсон.

– Мисс Мейсон? – спросил я. – Леди, которая на вас работает?

– Полагаю, теперь я должен все рассказать – хотя это совершенно вас не касается. Мисс Мейсон зовут Эмералд. Я думал, вы знаете. Когда вы сказали «изумрудно-зелеными»…

– Non, мсье. Но почему присутствие этой женщины заставило вас покинуть здание?

– Она не сделала ничего плохого, – печально сказал Мак-Кродден. – Она исполнительна и профессиональна – во всех отношениях образцовый работник. И проблемы фирмы значат для нее не меньше, чем для Дональдсона и меня. Я не могу ее ни в чем винить.

– И все же? – подтолкнул его Пуаро.

– С каждым днем я нахожу ее все более несносной. И вот вчера наступил момент, когда я больше не смог терпеть. Я упомянул, что не могу решить, стоит ли мне пригласить одного клиента принять участие в предстоящем обеде Общества юристов в качестве своего гостя, – на то имелись доводы за и против, и мисс Мейсон с ними знакома, – но она трижды в течение часа напомнила, что я должен срочно обдумать данный вопрос. Мне известна дата обеда ничуть не хуже, чем ей, более того, она это прекрасно знает. Я не сомневался, что если она вынудит меня дать ответ немедленно, то успокоится! Когда я в третий раз сказал ей, что еще не готов, она заявила… – Он стиснул зубы, вспоминая свой разговор с секретаршей. – «Боже. Ну в таком случае вам следует немного постараться». Как будто мне пять лет. Это стало последней каплей, я закрыл дверь изнутри и перестал отвечать ей.

Пуаро рассмеялся.

– А потом пришли… мы с Кетчпулом.

– Да. Но было уже слишком поздно. Мной овладела черная меланхолия… и я повел себя иррационально.

– Но если мисс Мейсон так действует вам на нервы, почему вы не откажетесь от ее услуг? – спросил Пуаро. – Тогда вы сможете ходить на работу, не испытывая отрицательных эмоций.

Его вопрос вызвал у Мак-Кроддена нескрываемое отвращение.

– Я не собираюсь выбрасывать ее на улицу. Она добросовестна и не совершает ошибок. Стенли Дональдсон, мой партнер, насколько мне известно, также не имеет к ней никаких претензий. Я должен преодолеть отвращение, которое к ней испытываю, и прекратить потворствовать своему… даже не знаю, как это назвать.

– Потворствовать, – задумчиво сказал Пуаро. – Любопытный способ описания ситуации.

– Конечно, потворствовать, – сказал Мак-Кродден. – Избегать офиса, избегать ее доставляет мне удовольствие, которого быть не должно – потому что я знаю, что это ее огорчит.

– Да, любопытно, – повторил Пуаро.

– Нет, вовсе нет, – возразил Мак-Кродден. – Я веду себя по-детски, но мы здесь не для того, чтобы это обсуждать. Я хочу знать, Пуаро, кто послал мерзкое письмо моему сыну.

– У меня несколько идей. Первая связана с вашим обедом в Обществе юристов. Когда он должен состояться? Возможно, именно на него приглашен адвокат Барнабаса Панди Питер Ваут.

– Видимо, да, – ответил Мак-Кродден. – Других в ближайшее время не предвидится. Вы сказали, что Питер Ваут был адвокатом Панди? Очень интересно.

– Вы с ним знакомы? – спросил Пуаро.

– Да, немного.

– Превосходно. Тогда вы находитесь в идеальном положении.

– Для чего? – с подозрением спросил Мак-Кродден.

Пуаро потер ладони.

– Mon ami… вы проведете для нас расследование под прикрытием!

– Это самая бездарная идея из всех, что я слышал, – заявил Роланд Мак-Кродден, когда Пуаро рассказал ему о своем плане. – Об этом не может быть и речи.

– Вы так думаете сейчас, мсье, но по мере того, как обед в Обществе юристов будет приближаться, вы поймете, что это благоприятная возможность и вы способны прекрасно справиться со своей ролью.

– Я не стану принимать участия в обмане, пусть и ради благородных целей.

– Mon ami, давайте не будем спорить. Если вы не хотите поступить так, как предлагаю я, вы не станете. Я не могу настаивать.

– Вот именно, не стану, – решительно заявил Мак-Кродден.

– Посмотрим. А теперь – вы не против, если Кетчпул осмотрит пишущие машинки вашей фирмы?

Губы Мак-Кроддена превратились в тонкую нить.

– Почему вы постоянно возвращаетесь к вопросу о пишущих машинках? – спросил он.

Пуаро вытащил из кармана письмо, которое получил младший Мак-Кродден, и протянул его адвокату.

– Вы обратили внимание на какие-нибудь особенности письма? – спросил Пуаро.

– Нет. Я не вижу в нем ничего необычного.

– Посмотрите внимательнее.

– Нет, я… Подождите. Буква «е» неполная.

– Précisément ^[25].

– Там имеется промежуток в штрихе. Маленькая белая дырочка. – Мак-Кродден бросил письмо на стол. – Теперь я понимаю. Если вы найдете пишущую машинку, то узнаете, кто автор писем. И раз уж вы попросили разрешения осмотреть мой офис, я могу сделать вывод: вы подозреваете, что письмо написал я.

– Вовсе нет, mon ami. Это лишь формальность. Мы проверим всех, кто хоть как-то связан с данной загадкой и владеет пишущей машинкой: дом Сильвии Рул, конечно, дом Барнабаса Панди, колледж Тервилл, где учатся Тимоти Лавингтон и Фредди Рул, а Хью Доккерилл является владельцем пансиона…

– Кто эти люди? – спросил Мак-Кродден. – Я никогда о них не слышал.

Я воспользовался возможностью и рассказал, что его сын не единственный получил письмо с обвинением в убийстве, внимательно наблюдая, как он встречает новую информацию. Некоторое время Мак-Кродден молчал.

– Но в таком случае почему вы не сказали этого Джону? – наконец спросил он. – Вы позволили ему считать, что он единственный обвиняемый.

– Я не делал ничего подобного, мсье. Разумеется, я поставил вашего сына в известность, что не только он получил письмо с обвинениями. Мой камердинер сообщил ему то же самое – Джордж дал показания в мою пользу и подтвердил, что я говорю правду, однако ваш сын не пожелал ничего слушать. Он уверен, что письмо написали вы.