Книга Тайна трех четвертей, страница 8 – Софи Ханна

Фи улыбнулась и прищурилась.

– О, я очень скоро заставлю ее об этом пожалеть, – сказала она и быстро добавила: – Но имейте в виду, я сделаю это так, что вы не пожалеете о вашей помощи.

– Рад слышать, мадемуазель. Но позвольте Пуаро дать вам мудрый совет: путь мести редко приводит к хорошим результатам.

– Разве можно бездействовать, когда кто-то забирает то, что по праву принадлежит тебе? – решительно заявила Фи. – Я хотела получить от вас помощь, о которой попросила, а вовсе не бесполезный для меня совет.

– Je comprends ^[13], – сказал Пуаро.

– Хорошо.

– Пожалуйста, скажите, где Кетчпул?

Фи улыбнулась.

– У моря, с матерью, как вам и сказали в Скотленд-Ярде.

На лице Пуаро появилось суровое выражение.

– Вы меня обманули.

– Вовсе нет! Вы не поверили, когда они вам так сказали. А теперь я говорю, что это правда, и у вас появилась уверенность. Он именно там. В Грейт-Ярмуте, на востоке.

– Как я уже говорил… это маловероятно.

– Он не хотел туда ехать, но ему пришлось, чтобы старушка от него отстала. Она нашла для него очередную идеальную жену.

– О! – Пуаро знал о желании матери Кетчпула женить его на милой юной особе.

– И леди имеет много преимуществ – она хорошенькая, как сказал Эдвард, и из респектабельной семьи. К тому же добрая и образованная. Ему было нелегко отказать.

– Своей матери? Или jolie femme ^[14] сама сделала ему предложение?

Фи рассмеялась.

– Нет, таково было желание его матери, ничего больше. Старушка ужасно расстроилась, когда он сказал, что брак его не интересует. Должно быть, она подумала: «Если его нельзя убедить жениться даже на такой девушке…» Эдвард решил, что должен поднять ей настроение, а она любит Грейт-Ярмут, – вот они туда и отправились.

– Но сейчас февраль, – гневно сказал Пуаро. – Поехать на английский курорт в феврале означает подвергнуть себя страданиям, разве не так?

«Какое унылое время ждет Кетчпула», – подумал Пуаро. Он должен немедленно вернуться в Лондон, чтобы обсудить с ним проблему Барнабаса Панди.

– Прошу меня простить, мистер Пуаро? Вы мистер Эркюль Пуаро? – прервал его размышления неуверенный голос.

Он обернулся и обнаружил хорошо одетого мужчину, который смотрел на него с сияющей улыбкой, словно испытывая невероятную радость.

– Эркюль Пуаро – c’est moi ^[15], – подтвердил он.

Мужчина протянул руку.

– Ужасно рад знакомству, – сказал он. – У вас впечатляющая репутация. Трудно представить, как следует говорить с таким великим человеком. Меня зовут Доккерилл, Хьюго Доккерилл.

Фи с подозрением посмотрела на посетителя.

– В таком случае я вас оставлю, – сказала она. – И не забудьте, вы обещали мне помочь, – предупредила она Пуаро напоследок.

Он заверил ее, что не забудет, и пригласил улыбавшегося мужчину за свой столик.

Хью Доккерилл был почти совершенно лысым, хотя, на взгляд Пуаро, ему не было еще и пятидесяти.

– Я невероятно сожалею, что обратился к вам в такой манере, – заявил Доккерилл, в веселом голосе которого не чувствовалось ни капли раскаяния. – Ваш камердинер сказал, что я найду вас здесь. Он предложил мне встретиться с вами сегодня во второй половине дня, но я ответил, что хотел бы поскорее разобраться с одним недоразумением. А когда я объяснил, в чем дело, он решил, что вы захотите немедленно увидеть меня – и вот я здесь! – Он громко захохотал, словно рассказал чрезвычайно смешной анекдот.

– Недоразумение? – переспросил Пуаро.

Он предположил было, что речь пойдет о четвертом письме… но нет, как такое может быть? Неужели же существует человек, который будет сиять от радости при таких обстоятельствах?!

– Да. Я получил ваше письмо два дня назад и… ну я уверен, что это целиком и полностью моя вина, и мне бы совсем не хотелось, чтобы вы подумали, будто я вас критикую – нет, ни в коем случае, – продолжал щебетать Доккерилл. – На самом деле я всегда восхищался вашей работой, во всяком случае, тем, что слышал, но… ну, должно быть, я совершенно случайно сделал нечто, из-за чего у вас возникла ошибочная идея. И я приношу свои извинения. Иногда я действительно попадаю в неприятные ситуации. Вам достаточно спросить мою жену Джейн, она вам расскажет. Я планировал немедленно вас найти, как только получил ваше письмо, но я почти сразу его потерял…

– Мсье, – сурово сказал Пуаро. – О каком письме вы говорите?

– О том, в котором… речь идет о старом Барнабасе Панди, – сказал Доккерилл, улыбка которого засияла с новой силой, как только прозвучало имя. – При обычных обстоятельствах я бы не осмелился предположить, что поразительный Эркюль Пуаро может хоть в чем-то ошибаться, но в данном случае… боюсь, я совершенно ни при чем. Я подумал… ну если бы вы могли рассказать мне, что заставило вас подумать, будто я убийца, мы бы вдвоем сумели разобраться в этом недоразумении. Как я уже говорил, я уверен, моей вины тут нет.

– Вы говорите, что это не вы, мсье. О чем речь?

– О человеке, который убил Барнабаса Панди, – сказал Доккерилл.

* * *

Заявив о том, что неповинен в убийстве, Хьюго взял чистую вилку, лежавшую на противоположной стороне стола, и принялся поедать торт Фи Спринг. Или же кусок, испеченный Филиппой; Пуаро уже успел их перепутать.

– Вы не против? – спросил Доккерилл. – Будет жаль, если он пропадет. Только не говорите моей жене! Она постоянно жалуется, что я веду себя за столом как уличный мальчишка. Но мы, парни, покрепче женщин, и нам сложнее наполнить наши желудки, не так ли?

Пуаро, пораженный, что кто-то может найти привлекательным недоеденный кем-то кусок торта, издал вежливые, ничего не значащие звуки. Он позволил себе немного поразмышлять о сходстве и различии. Когда несколько человек совершают одинаковые поступки или говорят одни и те же вещи, эффект иногда получается противоположным тому, что можно было бы ожидать. Две женщины и двое мужчин пришли к нему с одинаковым сообщением: все они получили письмо, подписанное Эркюлем Пуаро, в котором их обвиняли в убийстве Барнабаса Панди. Вместо того чтобы обдумать сходство между четырьмя визитами, Пуаро обнаружил, что его заинтриговали различия. Теперь он твердо держался мнения: если ты хочешь выяснить, как характер одного человека отличается от другого, их следует поместить в аналогичные ситуации – и это станет самым эффективным методом.

Сильвия Рул выказала себя эгоисткой, полной яростного достоинства. Как и Джон Мак-Кродден, она одержима одним человеком, и оба уверены, что Пуаро написал письма по просьбе этого человека, Роланда-Веревки Мак-Кроддена или таинственного Юстаса. Сила гнева Джона Мак-Кроддена была равна гневу Сильвии Рул, но проявлял он его иначе, оказавшись вовсе не таким взрывным и нетерпимым. И он не забудет о письме, в то время как Сильвия Рул вполне на это способна, если окажется участницей какой-то новой драмы.