Онлайн книга «Юность Жаботинского»
|
– Извините, синьорино, но у вас собирается холостая компания с барышнями. Я, конечно, знаю, что это очень милые барышни и ничего дурного не делают, но все-таки… Соседи уже попрекают меня… Вы меня извините, но я вдова, сама еще молода – не хочу, чтобы про меня тоже начали болтать! И прибавила, как истинная римлянка, сентенцию: – Репутация для женщины должна быть дороже всего! Вечером у меня была «холостая компания», то есть разные Роберто, Пеппино, Уго, и были также Эмма и Диана. Эмма и Диана были действительно милые барышни и действительно не делали ничего дурного. Все дурное, что они делали, заключалось в нерадивом хождении на работу в магазин, где обе обучались выделывать модные шляпки. Но это была скорее наша вина, потому что мы сманивали их на загородные прогулки. В этот вечер мы совместно обсудили вопрос: – Куда мне переселиться? – Переселитесь к нам в Борго, – выдумала вдруг Эмма, – у нас как раз сдается комната! – Это идея! – сказали Роберто, Пеппино и Уго, которые жили в Борго, и Диана, которая тоже жила в Борго. Я согласился, что это идея. – Только, – взмолилась Эмма, – наши не должны подозревать, что мы с вами знакомы. А то меня убьют! Папа такой вспыльчивый и подозрительный. На другой день я надел желтые перчатки и пошел смотреть комнату. Это было очень высоко, и комната была крохотная. Но какой вид! Из окна было видно, как на ладони, пол-Рима, пол старого Рима, скученного, седого, величавого, с дивной массой замка Святого Ангела в центре и блестками белокурого Тибра в нескольких местах! Я снял эту комнату… На следующий день меня оттуда выселили. Я позвал сына швейцара, дал ему свой чемодан – 21 фунт багажа – и побрел в его сопровождении по людным и звонким улицам Борго. Когда Роберто увидел у себя мою печальную фигуру и за мною отрока с чемоданом, он сразу все понял и вскочил. И сидевшая у него на коленях Диана тоже вскочила. – Выселили? – вскрикнули они оба. – Выселили, – отозвались мы оба. Я дал пять сольди мальчику, и он ушел, а мы остались втроем и начали обсуждать положение. – Самое важное теперь – найти себе новую комнату, – сказал я. – Самое важное не это, – ответила Диана. – А что же? – А вот что: Эмму теперь не будут выпускать из дому без провожатого. – Да. Старуха кричала, – я слышал, – что и в церковь ее больше не пустят, а в магазин и обратно ее будет отводить сам отец. – Значит, самое важное то, что эта история может отозваться и на мне! – Как так? – На то мы в Борго, – сокрушенно сказала Диана. И тут же расхохоталась, потому что она всегда хохотала в минуты жизни трудные. – Здесь все друг друга знают, а раз у Эммы вышел такой скандал, то у нас дома завтра же будет известно. – Ну? – Дома у меня знают, что мы с Эммой подруги. – Ну? – А в Борго давно болтают, что за мною и за Эммой ухаживают два каких-то студента. И наши об этом слышали. Понимаете? И Диана вдруг выразила на лице большой ужас и прошептала: – Меня тоже запрут дома… И мы сидели и молчали. – Диана, – спросил Роберто, – ты говорила, что ваши завтра узнают об этом скандале у Эммы? – Да, наверное. Тогда он обратился ко мне: – Оденься как следует и пойди к маме Дианы. Я изумился: – Зачем?! – Скажешь ей, что ты пришел от моего имени просить ее руки. – Для чего это? – Чтобы ее мама увидела, что это дело чистое. Тогда ее не запрут дома, как Эмму. Только иди сейчас. Я спросил: – Диана, что скажете? – Идите, – ответила она. И я пошел за ширму и оделся. На мне очутились: черный пиджак, перекрашенный из канареечного, желтые клетчатые брюки (5 франков в магазине у Боккони), скороходы из Одессы, поверх черная крылатка (15 франков у Боккони) и соломенная шляпа с немного побитыми краями. И желтые перчатки. Я вышел из-за ширмы, стал в позу, и Роберто сказал: – Очень хорошо! Возьми мой зонтик. Без зонтика неловко: теперь облачно. А Диана сказала мне дрожащим голосом: – Пусть вам Бог поможет! Я бегу вперед, а вы через полчаса трогайтесь. Через полчаса я тронулся. По темной лестнице я добрался до двери, зажег спичку и прочел прямо на грубых дверях написанное имя: «Эмилия Тири, белошвейка». Я позвонил. Первая комната была кухня. На пороге стояла молодая женщина, смотревшая на меня исподлобья серыми глазами. – Синьора Эмилия Тири? – спросил я. – Да. – Могу я иметь с вами небольшой разговор наедине? Мы вышли в другую комнату. Это была спальня, и тут у двери подслушивала Диана, которая увидела меня, прыснула и убежала. – Садитесь, – сказала синьора, указывая мне на стул. – Позвольте постоять, – ответил я и положил на стул свою соломенную шляпу с побитыми краями. – Синьора, – сказал я. – Мой друг Роберто Фронтини имел недавно честь познакомиться с вашей дочерью, синьориной Дианой. Прекрасные качества синьорины Дианы овладели его сердцем, и он просил меня довести об этом до вашего сведения и просить у вас, с самыми серьезными и честными намерениями, разрешения для него продолжать это знакомство с вашей дочерью, синьориной Дианой. Синьора подумала и сказала: – Пусть продолжает!.. И я пошел домой. Вечером мы опять все трое сидели у Роберто, и Диана хохотала и на разные лады рассказывала о моем посещении. – А не правда ли, – настаивал я, – что я был очень эффектен? Какое впечатление я произвел на вашу маму? Диана еще громче расхохоталась: – На маму? Она печально посмотрела на меня и сказала: «Ах, povera Diana mia! [Бедная моя Диана!], если бы ты знала, сколько жуликов ходят по Риму в желтых перчатках!» Альталена А может быть, не только с Марусей играл через газету Владимир Жаботинский? Может быть, именно такими «амурными» публикациями он настолько усыпил бдительность полиции, что в январе 1903 года дело Жаботинского «было разрешено административным порядком с тем, чтобы вменить в наказание предварительный арест», и надзор был прекращен. Но поскольку ни в одной автобиографии сам Жабо не упоминает о том полицейском надзоре, я – при всем соблазне этой детективной линии – в нее не углублялся… |