Книга Тропа обреченных, страница 44 – Юрий Семенов

— Мои довоенные друзья навестили, путь на Луцк держат, фронтовики, документы в порядке, сам проверял, время такое…

— Документы ваши, разрешите удостовериться, — обратился младший лейтенант к Сухарю.

Порфирий тем временем расставил закуску на столе, принес штоф самогонки, но чекист знаком руки остановил его и спросил у Сухаря:

— По документам, Антон Тимофеевич, вы должны проследовать через Луцк в Бабаево, а получается каким-то образом наоборот: через отдаленную Сосновку на Луцк. Объясните.

— Очень просто. Вот и проездные сохранились, из Бабаева уехал пару недель назад, мне перед тем инструктор райкома партии Беловусько предложил стать председателем колхоза, кстати, секретарь сельсовета однозубый Мирон Кормлюк самолично уговаривал меня. Но я не решился чего-то. Вот на родину, в Са́мбор, съездил. Не приглянулось мне там. Решил-таки в Бабаево обосноваться. Если не избрали там председателя, соглашусь. Советует и мой родич Павло, — кивнул он в сторону Бучи. — Хотим вместе пятистенку ставить.

Близнюк проверил документы у второго постояльца, но просмотрел их бегло, положил в планшетку, вежливо предложил:

— Попрошу вас пройти со мной на сборный пункт, порядок такой.

Досадуя, что нет возможности открыть себя, Сухарь огорченно шагал рядом с Бучей к школе, замечая вопросительные взгляды крестьян, чаще враждебно смотрящих на них. Это обстоятельство малость смягчило огорчение Сухаря за прерванный путь, когда внедрение чекиста в ОУН можно было считать на пороге свершившегося.

Буча шепнул Сухарю:

— Влипли… я же с оружием. Ух как нелепо!

— И у меня наган… для самообороны… с войны… — осекся на слове Сухарь.

— Прошу сюда, — раскрыл кабинет директора школы младший лейтенант Близнюк и пропустил задержанных вперед.

Сухарь от неожиданности застыл на месте: за столом сидел не менее удивленный Киричук. Нахмурив лицо и выказывая огорчение, Антон Тимофеевич всем своим удрученным видом говорил: попался, не знаю, как выкрутиться.

А Близнюк доложил:

— Товарищ подполковник! Задержали двоих посторонних в доме зажиточного крестьянина Маслака. Вот их документы, — положил бумаги на стол младший лейтенант, повторив чуть ли не слово в слово оправдание Сухаря, каким-то образом даже запомнив фамилию Беловусько.

Василий Васильевич сразу оценил обстановку. Услышав фамилию инструктора райкома партии, он понял, каким ходом пытается воспользоваться Сухарь, намекая о Бабаеве, куда следует отпустить его с «родичем» Бучей, сочтя их постой в Сосновке случайным — застала ночь.

Задержанных поместили в комнате-классе, в которой уже содержались четверо доставленных из леса мужчин. Через несколько минут Киричук попросил привести к нему Антона Тимофеевича Сухаря.

Василий Васильевич встретил его один на один, обнял, пожал руку.

— Что случилось? Кто это с тобой? — спросил он.

— Провожатого прислали за мной. Надо понимать, заочный контакт мой с Комаром — Дербашем состоялся. Клюнули, выходит.

— Нам в самом деле повезло. Только ради этой встречи, выходит, стоило устроить нынешний прочес.

Сухарь поторопил:

— Не будем затягивать разговор, а то мой неуравновешенный друже Буча неладное учует. А публика эта в сомнения легко впадает.

— Сейчас-то откуда и куда путь держите?

— Тут не измеришь, сколько они со мной напетляли, но я определенно знаю, проговорился бандит, держали меня на базе около Подберезья, аж за Гороховом. Оттуда за три дня добрались сюда. Вчера вечером Буча ворчал, не хотел заходить в Сосновку, но и не решился идти дальше, хотя прошлые ночи мы почти не отдыхали. Я понял, мы малость не добрались до конечного пункта. Он где-то неподалеку, с краю Волыни или Львовщины. Там уж с вами я не столкнусь.

— Не беда. Прикинем ваш маршрут от Подберезья через Сосновку с выходом на Львовщину. Треугольник твоего местопребывания определим.

— Контакт необходим. Новости скоро будут. А пароль давайте такой: ваши инициалы. «Я от В. В.». Просто и понятно.

— Ну, иди. Можешь сказать этому Буче, я тебя о плене расспрашивал и о селе Бабаево, о дядьке твоем. Заикнись, что я, мол, удовлетворился тем, что ты знаешь тамошнюю местность. А особенно, скажи, расположило подполковника твое знакомство с инструктором райкома партии Беловусько, человеком в этих краях новым, оуновцам едва ли известным… И все в таком духе. Понятно?.. Будь здоров! Не волнуйся, не так уж долго мы с тобой балакали. Бучу ровно столько же продержу.

— Почему нас не обыскали? — спохватился Сухарь, вспомнив, как встревожился за свой пистолет его напарник, и рассказал об этом Василию Васильевичу.

— Да ничего, — успокоил Киричук. — Пусть это подтвердит, что мы поверили в ваши документы и доводы. Внешне в вас ничего подозрительного, «лесного», нет, не ощупываем же мы каждого задержанного. Мы и других, кое-кого, не станем обыскивать, можешь там попозже поинтересоваться с пользой для себя… Вместе с другими, кто нам не нужен, и вас отпустим с извинением. Все будет в чистейшем виде. Счастливо тебе!

Пока привели Бучу, Василий Васильевич успел походить из угла в угол и порассуждать про себя о нечаянной встрече с Антоном Тимофеевичем, так нежданно появившимся в глухом уголке области.

Буча вошел в кабинет, заложив руки назад и остановившись на почтительном расстоянии от стола.

— Проходите, пожалуйста, садитесь. — Киричук взял документы, раскрыл паспорт и с улыбкой посоветовал: — Вы бы опустили руки из-за спины, мы говорим, кому следует это делать.

— Слышал, так положено перед вами, — неспешно опустился на стул Буча, приглаживая волосы.

— Осужденному преступнику, Павел Митрофанович, руки положено убирать. А вам-то это зачем? Мы с вами почти что на равных. Я лишь исполняю служебный долг, а через полчаса мы с вами, может, сойдемся в столовой и будем хлебать борщ и нахваливать повара…

— Нам бы иттить, время идет, а мы в Горохов должны заглянуть насчет гвоздей, без них какая стройка, — просительно проговорил Буча.

— Где ваша жена? Дети есть? — вдруг спросил Киричук.

Буча выжидательно посмотрел ему в глаза, беспокойства не выдал, ответил с чувством:

— Погибла жена, фашист повесил на грушке у хаты. Не мог я в хате жить, возле которой жинка погибла. Шасть на крыльцо, а перед глазами она виснет на грушке. На меня уж помутнение вроде как находить стало, ночью с криком вскакивал… Хорошо, хоть детей не нажили.

Киричук сделал вид, что удовлетворился ответом, спросил:

— Как зовут вашего дружка или попутчика, где познакомились с ним?

— С Антошкой-то Сухарем? Мой отец с его матерью брат с сестрой. Мы вместе с ним у нашего дядьки в Бабаеве лето проводили… Туда и топаем.

«Ну топай, не спотыкайся, доведи Антона до места, спасибо тебе будет», — мелькнуло у подполковника. Он тихо сказал: