Книга Город клинков, страница 63 – Роберт Джексон Беннетт

– Во имя всех морей… – Она захлопывает дверь и бросает плащ на кровать. – И что, в этом огромном здании не нашлось тебе места, чтобы сожрать целых трех кур?

– Нет! Везде на меня бы таращились! Или вокруг бегали бы слуги со своими вопросами: вам того надо или того не надо… Они со мной обращаются как с бомбой с часовым механизмом. Поэтому я выбрал твою комнату. Здесь меня никто искать не будет.

– Проклятье! Уж я-то точно не стала бы! Ох, ты только посмотри, весь ковер куриным жиром заляпан…

– А зачем ты хотела меня видеть? – Он затыкает кувшин пробкой. – Сигню тут сказала – по линии министерства, но, честно говоря, я так и не понял, иронизировала она или нет.

Мулагеш плюхается в кресло рядом с камином.

– Да я даже не знаю, как это вслух сказать – а то подумаешь, что я дура. Или рехнулась. Или еще хуже: я сама себя послушаю и решу, что рехнулась.

– Шара такое говорила, когда мы только начинали работать, – замечает Сигруд, – со всякими божественными штуками.

И он смотрит на нее, приподняв бровь:

– В общем, я с большим вниманием слушаю тебя.

В комнате повисает молчание. Мулагеш поднимает руку. Сигруд все так же молча перекидывает ей кувшин. Она ловит его, выдирает пробку зубами, сплевывает ее в огонь и делает большой глоток.

Потом прикрывает глаза.

– Пойло из пшеницы, – хрипловато выговаривает она наконец. – Такое не для салаг.

– Да я б сказал, что не всякий дрейлингский морской волк такое пьет, – замечает Сигруд, пока Мулагеш снова прикладывается – и хорошо прикладывается – к кувшину. – Что-то мне подсказывает, что у тебя… э-э-э… плохие, м-да, новости.

– Угу. Да. Плохие.

В комнате снова воцаряется молчание.

– Я хотела, чтобы ты меня выслушал не как канцлер другой страны, – говорит Мулагеш, – а как бывший оперативник. И друг.

– В смысле, ты просишь не использовать полученную информацию против тебя и твоей страны.

– Ну да. Сможешь?

Сигруд пожимает плечами.

– У меня всегда хорошо получалось отделять одно от другого. И, если честно… работа канцлера никогда не была мне по душе.

И она рассказывает. Рассказывает все как на духу: про Чудри, про убийства, про надругательство над телами, про вставшего из моря призрака, который выглядел точь-в-точь как Вуртья, про видение нездешнего города в океане. К ее огромному облегчению, Сигруд не смотрит на нее как на окончательно съехавшую с катушек. Он просто сидит, помаргивая единственным глазом, словно старые сплетни слушает.

– Так, – медленно выговаривает он, когда она заканчивает рассказ.

– Так.

– Ты… м-м-м… ты думаешь, что созданное Вуртьей посмертие, этот Город Клинков, до сих пор существует.

– Да. Ты… ты мне веришь?

Он попыхивает трубкой, выпуская огромные клубы дыма.

– Да. Почему нет-то?

Отлично. Мулагеш решает, что лучше не распространяться насчет причин, по которым нормальный человек ей бы ни за что не поверил.

– Я видела это, Сигруд. Своими глазами. Трудно описать, что это было, но я… уверена в том, что оно – реально. И они все там, все эти вуртьястанцы, которые жили, сражались и умирали. Это… это целая армия, Сигруд! Я не понимаю, как так получилось, но они – они там. В том городе.

– А сейчас, как ты считаешь, они… как бы ловчее выразиться… проникают к нам?

– Да, я подозреваю, что это так. Меня к ним, как бы это сказать, выбросило. Вот и их может так выбрасывать. С той стороны к нам.

– И именно адепты совершили все эти убийства.

– Да, – говорит Мулагеш. – Перебили целую семью, разделали трупы, и все срезы такие чистые. Это не под силу обычному человеку. А вот удар их клинка способен развалить ствол старого дуба как тонкую соломинку.

– Но как они сюда проникают, эти адепты?

– Я вот все думаю о той женщине, которая стояла у угольных куч, – говорит Мулагеш. – Думаю, это как-то с ней связано. Она, верно, нашла способ открыть, я не знаю, дверь туда. И впустила их. И я думаю, что это она разделала то тело, чтобы сбить меня со следа.

– И хотя ты этого не говорила, – медленно произносит Сигурд, – но, похоже, ты считаешь, что эта женщина и есть Сумитра Чудри.

Мулагеш молчит. Ветер бьется в оконные стекла.

– Да, – тихо отвечает она. – Да, считаю. Я видела рисунки в ее комнате, все это безумие, все эти обезображенные тела, которыми она разрисовала стены… И она знает о божественном больше любого человека в Вуртьястане. И потом, кому еще выгодно, чтобы я считала ее мертвой? Только ей.

– Ты полагаешь, она безумна? Иначе с чего ей так поступать?

– Я не знаю, почему она это делает. Но да, сумасшествие – первое, что приходит мне в голову.

– А какая у нее может быть цель? Зачем ей убивать всех этих людей? Целую семью?

– Я не знаю, что у нее на уме. Но она, похоже, тренируется, как-то совершенствуется, что ли. Оттачивает технику, проводит ритуал за ритуалом. И я думаю, что это как-то связано с тинадескитом – мы его нашли на месте первого убийства.

– Руда из шахты, – говорит Сигруд. – Той самой, что обрушило Божество.

– Вуртья, да. Или какая-то ее версия, ну не знаю, я вообще не понимаю, что за хрень тут творится. И я не знаю, почему адепты не остаются здесь дольше, почему исчезают. Может, именно над этим Чудри и работает. Она хочет провести их сюда, выпустить и чтоб они тут оставались. Но зачем ей это – я не представляю.

Сигруд медленно откидывается в кресле, задумчиво остругивая кусок сыру.

– Что тебе говорит твое профессиональное чутье? – спрашивает Мулагеш.

– Чутье подсказывает мне, – говорит Сигруд, – что Вуртья мертва. Это факт. Абсолютно точный. Шара сказала, что на примере Вуртьи стало понятно, что происходит, когда Божество умирает. Его чудеса больше не работают.

– А я вчера как раз в такое чудо и попала.

Сигруд почесывает бровь.

– А почему все это происходит, я не знаю. Но у меня… в общем, у меня есть идея, и она тебе не понравится.

– Какая?

– Вуртья ведь богиня смерти, да?

– Да. И что?

– А что, если Божество, которое сумело создать посмертие для своих адептов, смогло сделать то же самое и для себя?

– Что ты хочешь этим сказать? Что на утесе тогда я видела Вуртью?

– А что такого? Ты говоришь, что все эти души до сих пор в Городе Клинков. Если они там, то почему бы и Вуртье там не оказаться? Как-то же у нее получилось собрать там армию мертвых воинов, она их оживила после смерти – так почему бы не сделать то же самое с собой? Если посмертие для ее адептов действительно существует, то получается, в Городе Клинков сколько душ собрано? Миллионы? Десятки миллионов? Все мертвые воины, которые в течение столетий туда уходили… Это больше солдат, чем в любой другой нынешней армии. И то, что она до сих пор поддерживает их существование, – дело нешуточное.