
Онлайн книга «Искусство легких касаний»
– А в Спарте стариков со скалы сбрасывали, – сказал Иван. – И уродцев. Это что, тоже было жертвоприношение кому-то? – Не знаю точно, – ответил Акинфий Иванович. – Не изучал вопрос. С человеческой точки зрения, конечно, такое умнее – как говорится, на тебе боже, что мне негоже. Но Баал такого дара не примет, и не из брезгливости, а потому что придется слишком многое связывать и развязывать, ушивая мир. Сколько старики изменили в мире – а пружина времени в них уже раскрутилась почти до конца. Баал это может, конечно, но в чем его интерес? Младенец, с другой стороны, еще ни к чему ручонок не приложил – что был, что не был. А потенции в нем на целую жизнь. Его исчезновение не меняет в мире ничего… Фактически аборт. Мы же прогрессивные люди и понимаем, что женщина решает сама. Ну а тогда родители решали вдвоем и чуть позже. Качественной разницы никакой. – А что происходило с детьми? – спросил Андрон. – Они мучились? Страдали? – Он утверждал, что нет. И даже вопрос так ставить нельзя. Посмотрел на меня так важно и говорит – это превосходит человеческое разумение, не вопрошай. Но боли и горя в этом не было ни для кого… Только счастье, безмерное счастье, которое дарил себе и людям Двурогий Господин, убавляя в одном месте и прибавляя в другом. Особенно же счастливы были дети – ибо их освобождали от долгой муки, старости и смерти. Вот этому счастью и позавидовали римляне… – Ушивали мир, – повторил Андрон. – Ну вот и доушивались. – Да, – сказал Акинфий Иванович. – От Карфагена практически камня на камне не осталось. Как будто его никогда и не было. Я туда туристом ездил лет десять назад. Развалины, которые показывают, уже не карфагенские. Они римские, нашей эры. Там потом римская колония была под тем же названием. – Чего же этот двурогий своему Карфагену не помог? – Не знаю, – ответил Акинфий Иванович. – Неудобно спросить было. Наверное, обидели его чем-то. Какой-нибудь древний Жорес сотворил глупость, и все. Боги ведь капризные, как дети. Они, между нами говоря, дети и есть. И с нами играются, как с солдатиками… Может быть, римляне весь Карфаген в жертву Сатурну предложили, и он принял. Тоже вариант. Была великая средиземноморская культура. А теперь, по сути, и следов не осталось. Так, записи в хрониках, горшки с обгорелыми косточками и маски. – Какие маски? – Которые у Жореса в комнате висели… – Чем этот разговор кончился? – спросил Тимофей. – Да ничем конкретным. Говорит, заходи, когда рядом будешь. Что к чему, ты уже немного понял. Захочешь, и остальное поймешь… А потом я проснулся. – И все? Акинфий Иванович кивнул. – Утро уже было. Собрал я палатку, пошел к своему водиле. Он прямо возле дороги в «уазике» спал. Поехали мы в Нальчик. И все… Вот такая история. – Что вы дальше делали? – Вернулся в Москву. Но жить там, конечно, уже скучно было. Воздуху хотелось высокого. Вот как вам. Пару лет думал, прикидывал – а потом московскую квартиру продал и переехал в Нальчик. Сначала по медицинской части работал немного. Но тянуло в горы. В конце концов устроился инструктором, молодежь в турпоходы водить. Вот этот маршрут сам проложил. На него у нас на турбазе самый большой спрос. Идут и идут. – Скажите, – спросил Андрон, – а эта гора далеко? – Да не так чтобы очень, – сказал Акинфий Иванович. – Даже скорее совсем близко. – А вы туда туристов водите? – Никогда, – ответил Акинфий Иванович. – Никогда и никого. Это моя тайна. – Но вы же свою историю нам рассказали. И другим наверняка. Какая же это тайна? – Я свою историю не рассказываю. Никому и никогда. Я вообще скрытный человек. – Сами себе противоречите. – Почему противоречу, – ответил Акинфий Иванович, вставая, – вовсе нет. Сейчас, извините, отойду только по-маленькому, а вы мне потом объясните, какое здесь противоречие… Акинфий Иванович ушел в темноту, и через минуту до друзей долетело успокаивающее журчание струи. – Да, крутой дедок, – сказал Валентин. – Загрузить умеет, – согласился Андрон. – Слушайте, а давайте ему забашляем, чтобы он нас туда отвел, – сказал Иван. – Нормально забашляем. Пусть рога эти покажет. – Да врет он все, – засмеялся Тимофей. – Ты что, поверил? – Ну врет. Но красиво же. Прямо Лермонтов в ссылке. По-любому надо будет ему пузырь хорошего вискаря купить. Заслужил. – А вдруг здесь действительно есть рога на скале, – сказал Иван. – Что-то такое древнее. А он нашел – и историю эту придумал. – Или специально что-то такое высек, – кивнул Андрон, – а теперь туристам впаривает. Нормальный бизнес. Сначала все это рассказывает, нагнетает. Его просят отвести к рогам. Он ломается для виду, набивает цену. А потом ведет. – Я говорю, шоу бедуинов, – сказал Тимофей. – Может и так, – ответил Андрон. – Но ведь само шоу качественное. Ну чего, доплатим дедуле? Такую телегу прогнал, старался. Заслужил… Друзья переговаривались очень тихо – и замолчали, когда Акинфий Иванович вернулся к костру и остановился в нескольких метрах от него. Видимо, он успел сходить к своему рюкзаку – в одной его руке был фонарь, в другой – что-то вроде совка для мусора. – Акинфий Иванович, – сказал Андрон. – А вы на это место нас отвести можете? Где рога? Завтра прямо с утра, раз тут близко. Акинфий Иванович присел на корточки и принялся возиться с фонарем. – А вам зачем? – спросил он. – Рога эти посмотреть интересно. Мы заплатим. – Хоть бы раз что-то новое сказали, – вздохнул Акинфий Иванович. – А заплатите точно? – Точно. Договоримся. – Все так обещают – договоримся. А вдруг не понравится? – По-любому заплатим. Вы эти рога покажете? – Ну хорошо, – сказал Акинфий Иванович. – Если заплатить готовы, покажу. – Готовы, готовы. Завтра тогда пораньше выйдем? – Зачем завтра, – ответил Акинфий Иванович. – Давайте прямо сейчас… Он наконец приладил фонарь к лежащему на земле плоскому камню – и включил его. На скале впереди и вверху появилось овальное пятно света, четкое и яркое. В самом его центре была какая-то неровность. Нет, две неровности – симметричные выступы, действительно очень похожие на мощные рога, словно бы пытающиеся продавить камень изнутри. И еще стало заметно нарисованное чем-то вроде охры лицо под этими рогами – смешное и жуткое одновременно, напоминающее злой детский рисунок. Оно было едва различимо. Все это случилось настолько неожиданно, что сидящие у костра долго не могли издать ни единого звука. – Да, – сказал наконец Тимофей, – чувство драмы у вас есть. Прямо жуть берет. |