Книга Прошлой ночью с герцогом, страница 50 – Амелия Грей

– Вы уже здесь.

Она могла бы поклясться, что сейчас он смотрел на нее так, словно она самая прекрасная женщина на земле.

– Когда мне передают, что вы хотите меня видеть, Эсмеральда, я тут же бросаю все дела и спешу к вам.

Слова его бальзамом пролились на душу, стали чудесной музыкой для слуха. Значит, она для него не как все, какой бы смысл он ни вкладывал в эту фразу.

Он двинулся ей навстречу и остановился так близко, что она уловила манящий аромат мыла для бритья, одеколона и ощутила тепло его тела. И будь она похрабрее и поувереннее, могла бы приподняться на цыпочки и прижаться к нему губами, не сделав для этого ни шага.

– О чем вы только что подумали? – спросил он так тихо, что это прозвучало почти лаской.

Усилием воли она заставила себя сохранять спокойствие, дышать ровно и не думать о поцелуях. Они впервые остались одни после тех страстных объятий. Оказалось, что куда легче контролировать свои желания, когда герцога нет поблизости!

– Я, конечно, совсем не знаю сэра Уэлби, но вот что мне пришло в голову. Не думаете, что он мог сочинить всю эту историю для того, чтобы заставить вас тревожиться за сестер? Может, это он решил вас так наказать?

Он сверлил ее взглядом:

– У меня недавно была возможность это обдумать. Я говорил с ним дважды, но не обнаружил никаких свидетельств того, что он лжет.

– А вдруг он имеет родственные связи с одной из тех леди, которые пострадали от вашей проделки?

– Пострадали? – поморщился Гриффин.

– Не хочу быть резкой, но вы должны признать, что заставили их поверить в тайных обожателей. Это было жестоко.

– Я думал, мы уже это признали.

– Разве? – скептически спросила она.

– Может, не этими словами, но да, я считаю, что признал.

Как она могла забыть? Он ведь аристократ, пэр, голубая кровь, а они не привыкли извиняться и признавать свои ошибки.

– Что случилось сегодня? И почему вы пришли к такому заключению о сэре Уэлби?

– Я всего лишь пытаюсь взглянуть на это объективно. Я видела почти всех молодых холостяков, но что кто-то из них намерен причинить вред близняшкам, не почувствовала. Может, сам сэр Уэлби или те, кого он слышал, специально распустили слухи, чтобы посмотреть, как вы терзаетесь и переживаете за сестер, а на самом деле никто ничего и не думал предпринимать.

Герцог хмыкнул и вдруг коснулся ее щеки. Его рука была такой теплой, а прикосновение таким нежным, что у Эсмеральды перехватило дыхание. Почему он дотронулся до нее? Ведь знал, что она жаждет его прикосновения и не имеет силы воли противиться.

– Я вовсе не терзаюсь.

Разумеется, нет: он слишком уверен в себе для этого, – просто это слово первым пришло ей на ум.

– Полагаю, я не слишком удачно выразилась.

– Как насчет «встревожен»?

– Да, так лучше, – согласилась она.

Ей очень хотелось отстраниться, но более решительная сторона ее сознания заставляла оставаться на месте и наслаждаться ощущениями от его прикосновений.

– Понятно, что с самого начала мишенью были вы, а не близнецы.

– Недавно я говорил с сэром Уэлби, и он повторил всю историю слово в слово. Очень странно: сезон скоро закончится, но никто даже не попытался хоть что-то предпринять.

Его рука скользнула к бархатной ленте у нее на шее. Пальцы провели по мягкой ткани, будто ненароком касаясь кожи и посылая по телу восхитительную дрожь. Она разомлела от его ласки и пристального взгляда, но нашла в себе силы не упасть в его объятия.

– Мне кажется – и вчера ваши сестры со мной согласились, – что эти слухи распространяются исключительно для вас.

Его рука замерла на ее шее, лицо словно окаменело:

– Вы что, сказали им об этом?

– Нет! Конечно, нет! – поспешила его успокоить Эсмеральда. – Я забыла упомянуть, что на сегодняшней вечеринке завела разговор про сплетни одна из леди.

– Кто именно?

– Я пообещала вашим сестрам не называть ее имени. У девушек должны быть свои секреты, – возразила она осторожно. Пусть это и не было правдой, но и откровенной ложью тоже не было. – По-моему, не важно, откуда они узнали, верно?

Гриффин неожиданно улыбнулся, и она напряглась, но он лишь переместил руку, потеребил пальцами мочку уха, погладил чувствительное местечко за нежной раковинкой.

– Вы в сговоре с моими сестрами, если скрываете от меня секреты?

– Вовсе нет…

Эсмеральда нахмурилась и покачала головой: трудно думать связно, когда он ласкает так нежно.

– То есть да, но… это не какие-то порочные секреты. Просто они должны мне доверять. И вы тоже. Они относятся к этим сплетням скептически и с юмором.

Гриффин чуть приподнял ей подбородок и заглянул в глаза, Эсмеральда почувствовала, что тает и того и гляди растечется лужицей у его ног.

– Я вам доверяю.

– И не заставите меня назвать имя?

Оба знали, что это в его власти: он герцог, а она – служанка. Если он потребует, ей придется все рассказать.

Он не спешил с ответом. Средним пальцем он легонько провел дорожку от уха к подбородку и ниже, к ложбинке между грудями, где остановился. Ее дыхание опасно участилось. Кружева манжеты щекотали разгоряченную кожу. Знает ли он, какие ощущения она испытывает рядом с ним? Знает ли, что она едва сдерживается, чтобы не обхватить его шею и не поцеловать в губы?

– Я никогда и ничего не стану от вас требовать, – прошептал он хрипло, принимаясь нежно чертить узоры у нее на груди.

Конечно, нет, но соблазнить определенно попытается. И она не станет сопротивляться.

Тем временем его палец окунулся в вырез платья и коснулся соска. Движение было возбуждающим и одновременно шокирующим. У нее между ног стало так горячо, что она ахнула.

– Цвет этого платья великолепно подчеркивает вашу красоту, Эсмеральда. Вы очаровательны!

Вот он и упомянул о ее новом облике, и как раз вовремя: у нее уже почти иссякли силы сопротивляться его ласкам, попыткам ее обольстить.

– Наконец-то вы заметили. Вот уже две недели я каждый вечер надеваю новое платье, а вы ни словом не обмолвились, хотя избавить меня от серого цвета было вашим горячим желанием.

С губ герцога сорвался тихий смешок, рука его обвила ее талию и прижала к груди.

Да, именно этого она и хотела.

– Злитесь на меня за то, что так долго ждали комплимента?

«Да».

– Вовсе нет, – прошептала она едва слышно. В его объятиях она едва могла дышать, не то что говорить. – Просто немного обескуражена: вы же всегда сердились, когда я надевала серое.