Книга Нарушай правила, страница 56 – Симона Элкелес

Мы добираемся до входа в большую спальню, и он открывает дверь ногой. Помещение огромное: кроме спальни, тут еще и маленькая гостиная, а за ней – ванная комната. По стенам развешаны картины, на полу роскошное ковровое покрытие – можно погрузить в него пальцы ног. Донеся меня до ванной, Дерек роется в бабушкиной аптечке.

– Прекрати чесаться, – приказывает он, беря меня за руку и не отпуская.

– Не могу. Клянусь, это было последнее печенье в моей жизни.

– Лучше бы фруктами полакомилась. – Отыскав упаковку бенадрила, он протягивает мне две таблетки. – Вот, прими.

Пока я глотаю их, запивая водой из-под крана, Де-рек скрещивает руки на груди.

– Если твое состояние через полчаса не улучшится, я везу тебя в больницу.

– Я справлюсь.

– То же самое ты говорила в ту ночь, когда мы были вместе, и видишь, куда нас занесло.

– В ванную твоей бабушки, – замечаю я, оглядывая стены.

– Я не буквально. Эштин, прекрати чесаться. Ты уже всю себя исцарапала.

Изо всех сил стараюсь не обращать внимания на зуд, но это то же самое, что не обращать внимания на стоящего передо мной парня, – практически невозможно. Сердце замирает, когда он отводит мои руки за спину.

– Прекрати! Уже до крови расчесала.

Он почему-то держится на расстоянии. Неужели не успел он высадить меня в «Элит», как чувства ко мне испарились? Надо во что бы то ни стало вытащить их на поверхность, напомнить ему, как прекрасно нам было в палатке. Мысли путаются, а зуд только ухудшает дело. Мне полагается сердиться на Дерека за то, что он наврал про футбол, но в то же время я во что бы то ни стало должна влюбить его в себя, чтобы заставить снова взяться за игру в мяч. Мои настоящие чувства сейчас на втором плане, потому что если принять их во внимание, то меня просто разорвет пополам.

Я Дереку нравлюсь, но насколько? Он очень старается не приближаться и не признает, что у нас было нечто большее, чем интрижка на одну ночь, – такое, из чего может вырасти что-то огромное. Я извиваюсь у него в руках.

– Чешется по-прежнему.

Он бросает взгляд на шею и грудь.

– Терпи, бенадрил скоро подействует, – говорит он.

– Не люблю терпеть, – чуть ли не со стоном раздраженно отвечаю я.

– Я знаю. – Он отпускает мои руки. – Давай я помогу. Сама ты уже натворила дел… У тебя вся шея расцарапана. Люди подумают, что на тебя напали.

– Устранить зуд можно, лишь почесав нужное место.

– Ну да, сделать кожу еще более воспаленной можно, лишь расчесывая ее проклятыми ногтями. Если обещаешь не двигаться, я помогу.

– А что ты будешь делать?

– Опусти руки и доверься мне.

Доверие. Опять это жуткое слово.

– Ну правда, очень чешется. Тебе не понять, ведь у тебя нет аллергии на фиолетовую глазурь.

– Тс-с. Слишком много говоришь. Закрой глаза.

– Нет уж.

– Какая упрямая.

– Благодарю.

– Это не было комплиментом.

Я поедаю Дерека взглядом, но, когда зуд усиливается, сдаюсь и терпеливо уповаю на его помощь. Он медленно и ритмично берется водить кончиками пальцев по моей шее, отчего на коже покалывание, а не зуд, и у меня просто дух захватывает. Откинув голову назад и закрыв глаза, я даю ему полную свободу.

– Вот сейчас ты напоминаешь кошку, – басит он.

Он водит по линии подбородка, очерчивает шею, грудь… легко подныривая под декольтированное платье, и снова перемещается выше. Его пальцы будто ласкают, в голове пустота, вокруг все плывет, и я, вытянув руки, чтобы сохранить равновесие, хватаюсь за него. Чувственные прикосновения его пальцев запускают у меня в венах крошечные вспышки электричества.

– М-м-м, – стоном отвечаю я.

Пальцы замирают у плеч и начинают свое движение сначала.

– Милашка, ты как-то чрезмерно наслаждаешься процессом.

– Вот именно, так что не останавливайся, ковбой.

Смех у него здоровый и искренний, как и он сам.

– Да, мэм, – говорит он с мощным южным акцентом.

А спустя некоторое время я чувствую, как нежные прикосновения пальцев сменились нежными прикосновениями его теплых губ. Его дыхание приглушает неприятные ощущения на коже, и зуд уменьшается. У меня внутри бушует пожар, и я притягиваю его к себе.

– Что это вы тут делаете? – В дверях слышится бабушкин голос.

Резко отпрянув, я теряю равновесие, но сильные руки Дерека уверенно подхватывают меня. И как мы это объясним? Она же не слепая. Глаза были закрыты у меня, а не у миссис Уортингтон. Совершенно очевидно, что губы Дерека были на моей шее, и я притягивала его еще ближе.

– Я пытался ей помочь, – говорит Дерек.

– Угу, – неубедительно соглашается бабушка. Прищурив глаза, она грозит нам пальцем. – Я не вчера родилась. Нет сомнения, у вас какие-то шуры-муры. Дерек, идем. Там кое-кто собирается уходить. Ты почетный гость, и тебе следует попрощаться. А потом закончишь помогать Эштин.

Дерек осматривает пятна на моих руках и на груди, чтобы убедиться, что они проходят.

– Пойдешь со мной вниз или здесь останешься? Зуд немного утих. Я смотрю в зеркало и морщусь.

Кожа вся в пятнах. Этот вечер идет не так, как хотелось бы. Я была готова играть нечестно, но такого представить себе не могла.

– Наверное, мне стоит уехать в общежитие.

– Нет. Сегодня ты останешься здесь. Утром я отвезу тебя в «Элит». Договорились?

Я бреду в выделенную мне комнату, а Дерек вместе с бабушкой еще целый час прощаются с гостями. На моей кровати лежат вычищенные хоккейный свитер и шорты. Повесив платье, я надеваю свитер и ныряю под пуховое одеяло. Матрас мягкий, как маршмеллоу. Он окутывает меня, когда я, утопая в нем, включаю телевизор.

Первой ко мне стучится бабушка Дерека. Она входит в комнату, элегантная и собранная, несмотря на только что устроенный ею прием человек этак на семьдесят пять, если не сто. Ни один волосок не выбился из прически. Я же наверняка вся растрепанная.

– Спасибо вам за платье. Оно очень красивое.

– Не благодари. Оно твое.

– Что вы, нет, я так не могу.

– Да, можешь, и да, возьмешь. Не спорь с упрямой старухой вроде меня. Бесполезно. – Она наклоняется ко мне, чтобы осмотреть шею. – Как зуд?

– По-моему, гораздо лучше, – говорю я.

Убедившись, что аллергия на фиолетовую глазурь печенья утихла, она опускается на стул возле кровати. Положив ладони на колени, она поднимает на меня глаза, такие же, как у Дерека.

– Итак… я знаю, что между тобой и внуком что-то есть. Может, расскажешь что?