Книга Тень «Райского сада» , страница 7 – Ирина Лобусова

Она стала лихорадочно вспоминать то, что читала когда-то о психиатрическом ступоре — это один из видов двигательного расстройства, представляющий собой полную обездвиженность с ослабленными реакциями на раздражение, в том числе и болевое. Обязателен мутизм — немота. Полное отсутствие каких-либо реакций, отказ от коммуникаций. Больной ступором не разговаривает, может долго не питаться, не соблюдает гигиенических норм, сидит на одном и том же месте, в одном положении, придерживаясь часто неудобной, противоестественной позы, невозможной в нормальном состоянии. При попытке изменить позу тут же возвращает ее обратно. Сознание полностью отключено.

Зина повернулась к Андрею:

— Это действительно ступор? Какие симптомы?

— Сознание отключено — полное помрачение. Абсолютная неподвижность. Мутизм.

— Но есть слюнотечение.

— Слабое. Повышенный тонус мускулатуры. Угнетенность рефлекторных реакций. Полное отсутствие вербального общения. Не слышит, не говорит. Также полное отсутствие болевой чувствительности — боли не испытывает и ничего не почувствует, хоть порежь его на куски. Абсолютно не реагирует на внешние раздражители — на изменение температуры, звуки голоса, шум. То есть все, как описано в учебнике, то, что ты сейчас вспоминаешь про себя!

Зину всегда поражала странная способность Угарова словно бы читать мысли. Это изучение потаенных мыслей людей и умение считывать по ним тайную информацию он когда-то считал залогом своего успеха.

— Когда его привезли, он лежал, был неподвижен. Похоже, ему искусственно пытались закрыть глаза. Я даже решил, что у него сопор! Помнишь еще, что такое человек в сопоре?

— Смутно.

— Сопор — это когда сознание отсутствует, и человек выглядит спящим. Похоже на глубокий сон! Но сопор — это не самостоятельное заболевание, а свидетельство нарушения работы головного мозга, вызванное какими-то серьезными причинами. Глубокая черепно-мозговая травма, поражение мозга, отек мозговой ткани… При углублении состояния сопора развивается кома. Сопор — это промежуточное состояние между оглушением и комой. Но здесь не было ничего подобного! Через какое-то время, когда его отвязали и оставили у меня на кровати, он моментально попытался сесть, а затем и сел так. Было ясно, что работа мозга не нарушена, и это не сопор. Я стал исследовать и понял, что поражения мозга нет. Значит, ступор. А ведь это намного хуже!

— Почему хуже? — нахмурилась Зина.

— Потому, что полный перечень причин, приводящий к ступору, в современной психиатрии до сих пор не изучен.

— Но подозрения есть?

— Черепно-мозговая травма, состояние болевого шока. Психологическая травма, психологический шок, когда человек стал свидетелем чего-то невероятно страшного, того, чего его психика просто не выдержала. Ну, дальше уже в фантазию можно зайти, не в медицину. Может быть последствием серьезного инфекционного заболевания или полной интоксикации организма! Но первой, конечно, подозревают травму головы.

— Ты осмотрел? Были раны на его теле, на голове? — настаивала Зина.

— Осмотрел тщательно, буквально с лупой каждый сантиметр тела. Никаких травм на его теле нет. Ни ран, ни царапин, ни застарелых синяков или ушибов, или ссадин непонятного происхождения — абсолютно ничего! И голова не повреждена. Все чисто. Температура тела, правда, была несколько повышена, когда его привезли, а затем стала быстро понижаться.

— Насколько повышена?

— 37, 6.

— Ты снижал чем-то?

— Нет. Никаких препаратов не вводил. Как только он сел, температура тела стала резко понижаться. Сейчас 35, 4.

— Низкая. — Было понятно, что сейчас разговаривают врачи: коротко, скупо, резко.

— У больных ступором так и бывает.

— Тебе сказали хоть что-то? — Зина никак не могла прийти в себя.

— Абсолютно ни слова! Сказали только — приводите в чувство, оставили здесь на кровати и ушли.

— А следы сексуального насилия?

— Абсолютно никаких!

— Что же тебя смутило так сильно, что ты позвал меня? — задала вопрос Зина. — Кроме возраста, конечно. Кстати, его предполагаемый возраст до 12 лет?

— Я бы даже сказал — до 10. Но ему вполне может быть и 12. Ребенок плохо развит. Вес недостаточный для такого возраста. Что смутило, говоришь… Лечение! — честно ответил Андрей.

— А вот с этого момента поподробнее, — насторожилась Зина.

— Ты знаешь, что ступор лечится всегда в стационаре. В таком состоянии человек не может находиться в домашних условиях, он попросту умрет. Для лечения всегда применяют барбамил — кофеиновое растормаживание. Уколами возбуждают и активируют нервную систему. Ступор — это оцепенение всего организма, и важно вывести человека из такого состояния. Для нервной системы необходим толчок!

— Ты сделал уколы — и что произошло?

— Что-то страшное! Начались судороги и неконтролируемая рвота. Еле остановил. А ступор как был — так и остался! Нервная система не отреагировала.

— Это плохо! — Зина задумалась.

— Тогда я и подумал, что это не ступор.

— Да, похоже… Как будто что-то блокирует его нервные рецепторы.

— Вот поэтому я тебя и позвал.

— Анализы? — Зина, отбросив личное, снова заговорила как врач.

— Сделал. Кровь, все, что положено. Все в норме. Никаких посторонних веществ. Даже воспаления нет!

— Этого не может быть! Ты делал? — вспыхнула Зина.

— В лаборатории, — растерялся Угаров.

— Анализы подменили, — убежденно произнесла она.

— Ты думаешь? — Андрей нахмурился. Ему эта мысль в голову не приходила.

— Абсолютно! — Зина была непреклонна. — Абсолютно! Не может кровь быть нормальной в таком состоянии. Дай-ка я осмотрю его! Ведь ты меня только для этого позвал, да? — снова забыв, что врач, с подковыркой, по-женски спросила она, и Угаров отвел глаза.

Зина начала осмотр. Тело ребенка было на ощупь холодным. Страшно было видеть неподвижные, лишенные жизни детские глаза. Несмотря на то что она осматривала очень тщательно и долго, это ничего нового также не дало.

— Не знаю… — Зина застыла в задумчивости, — никогда не видела ничего подобного. Таких пациентов у меня еще не было! Но…

— Но — что? — сразу вскинулся Андрей, — у тебя возникла мысль? Говори!

— Ну, я помню, что читала в учебнике. Полностью устранить ступорозные состояния не удается. Особенно при кататоническом ступоре. Но… — запнулась она, боясь, что ляпнет глупость, и он тут же высмеет ее.

— Да говори же! — не выдержал Угаров.

— Скажу глупость, будешь смеяться, — Зина пыталась улыбнуться, но глаза ее не смеялись. Искреннее доверие или жестокая насмешка — с ним ничего не знаешь наверняка.