Онлайн книга «Безымянная девушка»
|
Это произнесено таким тоном, что у меня кровь стынет в жилах. Мне знаком этот тон. Он означает, что в данный момент она наиболее опасна. – Не нужны мне ваши подарки, – отвечаю я. У меня вдруг сжимает горло. Я почти у дома. Однако железная дверь открыта. Неужели я забыла ее плотно закрыть, когда уходила? Возможно. Из-за того, что меня поразила внезапная тишина на улице. Где безопаснее – в подъезде или здесь, на улице? – Хм, жаль, – говорит доктор Шилдс. Она прямо смакует этот момент, словно кошка играет с покалеченной мышкой. – Что ж, если вы не придете и не примете мой подарок, придется передать его полиции. – Это вы о чем? – спрашиваю я шепотом. – О видеозаписи, – отвечает она. – На ней зафиксировано, как вы незаконно проникли в мой дом. Ее слова поражают меня, словно гром. Значит, Томас меня подставил. Он один знал, что я должна пробраться в ее дом. – Я обнаружила, что у меня пропало бриллиантовое колье, – продолжает доктор Шилдс беззаботным тоном. – К счастью, я додумалась проверить запись с видеокамеры системы безопасности, которая была недавно установлена. Джессика, я знаю, что вам очень нужны деньги, но никак не думала, что вы опуститесь до воровства. Я ничего не брала, но если она передаст эту видеозапись в полицию, меня арестуют. Никто не поверит, что ключ дал мне Томас, ее муж. Доктор Шилдс скажет, что я запомнила код отключения сигнализации, когда была у нее в гостях. И это будет абсолютно правдоподобно. Денег на адвоката у меня нет, да и что толку? Она все равно меня перехитрит. Я неверно оценила свое положение: оно гораздо, гораздо хуже. Я знаю, что нужно сказать, дабы она смягчилась. Я закрываю глаза, спрашиваю хрипло: – Что я должна сделать? – Просто приходите на ужин, в шесть часов, – отвечает она. – Приносить ничего не надо. До встречи. Я оборачиваюсь, пристально оглядываю улицу: никого. Хватаю ртом воздух. Если меня арестуют, будет загублена не только моя жизнь. Мои родные тоже пострадают. От порыва ветра входная дверь немного приоткрывается, и я инстинктивно отскакиваю назад. Доктора Шилдс здесь нет, говорю я себе. Она уверена, что я приду к ней на ужин. И все же я хватаю Лео, влетаю в подъезд и бегом поднимаюсь по лестнице на свой этаж. Ключи уже у меня в руке. В коридоре никого нет, но я все равно со всех ног мчусь к своей квартире. Войдя, я внимательно осматриваю все углы, и только потом спускаю Лео с рук. Тяжело дыша, падаю на кровать. Сейчас начало двенадцатого. У меня семь часов, чтобы придумать, как спастись. Приходится признать, что, возможно, у меня это не получится. Я закрываю глаза, представляя лица родителей и Бекки в разные периоды жизни. Вот мама вбегает в медпункт моей начальной школы, на ней – добротный синий костюм, в котором она ходила на работу, когда служила секретаршей; школьная медсестра позвонила ей и сообщила, что у меня высокая температура. Вот отец во дворе нашего дома, выгнув руку, учит меня, как нужно правильно бросать мяч. Вот мы с Бекки лежим «валетом» на диване, и она щекочет мне пятки. Я вспоминаю и вспоминаю тех, кто мне дорог, пока дыхание не выравнивается. Теперь я знаю, как действовать. Я поднимаюсь, беру мобильник. Родители звонили сегодня утром, оставили сообщение, поздравили с Рождеством. Я не решилась ответить, зная наверняка, что они почувствуют напряженность в моем голосе. Но больше нельзя откладывать: я обязана рассказать родителям то, что пятнадцать лет скрывала от них. Может, у меня и не будет другого шанса исповедаться перед ними, а они должны узнать правду. Они имеют на это право. Трясущимися руками набираю мамин номер. Она отвечает сразу же: – Привет, милая! С Рождеством! А у меня комок в горле, едва могу говорить. Это нелегко – лучше вывалить сразу. – Подключи папу, а Бекки не надо. Я должна поговорить только с вами, без нее. Я до боли сжимаю в руках телефон. – Секундочку, милая, он здесь, рядом, – судя по ее голосу, она понимает: что-то стряслось. Раньше, представляя, как я поведу этот разговор, я никогда не могла продвинуться дальше первой фразы: «Я должна рассказать вам правду о том, что случилось с Бекки». – Джесси? Мы с мамой слушаем тебя, – слышу я густой сипловатый голос отца. И не могу произнести даже ту первую фразу. Горло сдавило. Это как в кошмарном сне, когда невозможно издать ни звука. У меня кружится голова, кажется, я вот-вот потеряю сознание. – Джесс? Что случилось? Голос матери полон тревоги, и меня наконец прорывает: – Когда Бекки выпала из окна, меня не было дома. Я оставила ее одну, – выдавливаю я из себя. – Я заперла ее в спальне на замок. В ответ – молчание. Такое чувство, что меня разрывают на части; все эти годы моя тайна помогала мне сохранять целостность, а теперь оболочка рушится. Подобно мне, они, должно быть, вспоминают, как бесчувственное тело Бекки кладут на носилки и увозят на «скорой». – Простите меня, – произношу я, содрогаясь от рыданий. – Я не… – Джесси, – решительно перебивает меня отец. – Нет. Это я виноват. От удивления я резко вскидываю голову. Что он такое говорит? Должно быть, неправильно меня понял. А он продолжает: – Та сетка от комаров давно была сломана, и я все собирался и собирался ее заменить. Если б заменил, Бекки не сумела бы ее открыть. Я падаю на кровать, у меня кружится голова. Все опрокинулось вверх дном. Значит, папа тоже считает себя виноватым? – Но я же должна была присматривать за ней! – кричу я. – Вы мне доверяли! – О, Джесс, – говорит мама. Голос у нее какой-то подавленный. – Нельзя было оставлять на тебя Бекки на все лето. Я обязана была что-то организовать. Я ожидала гнева, а то и чего похуже. Но никак не думала, что родители страдают и винят себя, как и я. – Детка, – продолжает мама, – трагедия с Бекки – это просто ужасное стечение обстоятельств. В этом никто конкретно не виноват. Просто жуткий несчастный случай. Ее ласковые слова обволакивают меня. Больше всего на свете мне хочется сейчас оказаться с родителями, втиснуться между ними, как в детстве, чтобы они оба крепко-крепко меня обняли. Давно я не ощущала такой тесной близости с отцом и матерью. И все же внутри чувствуется некая пустота – там, где я хранила свою тайну. |