Онлайн книга «Его Высочество Ректор»
В самой середине вышитого жемчугом белоснежного лифа, на самом видном месте, отчетливо виднелось… кофейной пятно. Кофейное. Пятно. Это которое с белого не отмывается ни при каких обстоятельствах, и ни какими средствами. Но это, в общем-то, и не важно, потому что отдавать его в химчистку все равно не было времени — до церемонии оставалось около двух с половиной часов. — А я говорила, не одевайся так рано… — глухо произнесла мама. — Но ты ж упрямая. Как ты там сказала — «хочу весь день проходить в свадебном платье»? Вот и прячься теперь за букетом. — А может солью? — робко предложила Лёля. Ксения подавленно молчала. — Что делать будем? — в конце концов выдавила она из себя, стараясь говорить ровным голосом, чтобы не выдавать всю аховость ситуации. Потому что делать было совершенным образом нечего. И менее чем через что через два с половиной часа, под вспышки камер и нацеленные на меня микрофоны, под широкому проходу между рядами Собора N. я торжественно пойду к алтарю — с уродливым кофейным пятном на животе, будто специально привлекающим внимание к тому факту, что сердец у меня внутри уже давно два бьется. Остается только идти как-нибудь бочком, делая вид, что, я вся такая общительная, болтаю со своим папашей, с которым на самом-то деле и двух слов сказать не могу, без того, что не разругаться вдрызг. И как я только согласилась позволить ему повести меня под венец?.. Еще и жену свою новую привез, подлец… Уже третью после мамы. — Надо найти какую-нибудь ленту! — решила мама, хищно оглядывая моих подружек, — Обмотать тебе вокруг талии. — У меня нет никаких лент! — испугалась Ксюха, прижимая руками пришитый пояс своего голубого платья. С маман станется содрать… — И у меня нету… — Лёля заоглядывалась, даже проверила не снимается ли с оконной портьеры придерживающая ее полоска ткани. — Все, свадьба отменяется. Я с размаху села на диван, сразу же утонув в пене белоснежной тафты. Хуже было бы только ноготь сломать — на том пальце, к которому приблизят камеры. Хотя нет, не хуже. Сломанный ноготь не выдаст мою беременность, а отличии от пятна на и так уже натянутом лифе платья. — Ты, главное, не вздумай реветь, — предупредила меня мама. Это она вовремя предупредила, потому что искусно подкрученные ресницы уже порядком потяжелели. Мне вдруг страшно захотелось повидаться с Ником, с которым я, по идиотской английской традиции, не виделась со позавчерашнего полудня. Учитывая то, что последние два месяца мы жили с ним под одной крышей и спали в одной кровати, это было невероятно трудно. От одного приступа токсикоза к другому, от невероятно напряженных знакомств с «родственниками» до капризов моей собственной матушки — как я прожила эти ужасные три дня и не поседела, сама не знаю… А пятно… ну это вроде как последняя капля. — Я хочу сбежать, — твердо сказала я. — С Ником. — У американцев есть такой обычай, — оживилась Лёля. — Называется «элопинг». Это когда накануне свадьбы жених с невестой… — Я те щас дам «елопинг», извращенка маленькая! — прошипела мама, руки в боки. — …сбегают со свадьбы прям в свадебное путешествие… — закончила Леля под ее гневным взглядом, отступив на шаг назад. — А гости уже празднуют без них. — Ты ненормальная, да? — Ксюха покрутила у виска. — Там весь свет собрался во главе с королевой-матерью. И двадцать миллионов предполагаемый рейтинг у трансляции. — Хватит собачиться! — простонала я, затыкая уши. — Я просто хочу увидеть его. Потому что иначе я чокнусь. К тому же, уверена, что он что-нибудь придумает. С платьем. Девчонки переглянулись. — Но… это же не принято, родная… — мама подошла и аккуратно, чтобы не испортить прическу, погладила меня по голове. — Он не должен видеть тебя… до свадьбы… и говорить с тобой, тоже не должен. — Боже, какая чушь! Мы живем вместе! Понимаешь — живем! В его доме, под Эдинбургом — помнишь? — Я-то помню… А вот широкой публике про это мало чего известно. Людям нравятся традиции, — жестко сказала мама, прекращая мою начинающуюся истерику. — А по здешней традиции, так уж получилось, что жених с невестой перед свадьбой не видятся. Чтобы он забыл, как ты выглядишь и обалдел, откинув фату. И чтоб все ахнули и прослезились. Я вздохнула. Все бесполезно. Никто меня не послушает и даже телефон не дадут позвонить. Надо импровизировать. — В любом случае, мы должны сообщить распорядителю, что у нас форс-мажор. — Я пойду! — вызвалась Ксюха, уловив мое усиленное подмигивание и прикладывание руки к уху. — Сидеть! — приказала мама. — И никаких звонков! Узнаю, что кто-нибудь телефон ей дал, все пожалеете. И она по-киношному указала пальцами на собственные глаза, а потом ткнула ими в Ксюху и Лёлю. Подобрав шлейф платья, выплыла из комнаты, будто сама была королевой-матерью, не иначе. Мы переглянулись. — Телефон не дам, — сразу предупредила меня Ксюха, опасливо косясь на дверь. — С твоей мамой связываться — себе дороже… — И не надо. Альтернативный план созрел в моей голове, как только за матерью закрылась дверь. Более чем резво я подскочила, подбежала к окну и отдернула штору — второй этаж, довольно широкая пожарная лестница. Презрительно фыркнула — ерунда, не по такому сползали… — Лика, не смей! Платье! — всполошились сразу обе мои подружки. — Я — в положении! Мне официально разрешено сумасбродничать, — объявила я и полезла в окно. — Стой! Куда?! Ксюха кинулась ко мне и вцепилась в плечо. — Не вздумай! Так папарацци табунами бегают… — Пусти! Я хочу видеть своего… мужа! Пусти тебя говорят… — Что происходит? Эта ненормальная хочет покончить с собой и избавить нас всех от лишних проблем? Сочащийся тихой яростью голос был подобен дыханию ледяного дракона. Мое сердце застыло в груди, от страха на пару мгновений перестав биться. Шумно проглотив слюну, я обернулась и посмотрела на надменную, бледную, рыжеволосую даму, затянутую, как на похороны, в черный атлас. Леди Спенсер, Герцогиня Девонширская. Женщина, заказавшая мое убийство в последний, третий раз. О да, я знала, что это была она. И она знала, что мне это известно. Вообще, «повезло» мне с родственничками. А эта еще и своего рода свекровью стала — Ник со смертью отца полностью осиротел, герцогиня же приходилась ему не только двоюродной тетушкой, но и крестной. И у меня сложилось впечатление, что пылала она к нему не только материнской любовью. Наградив аристократку по возможности столь же холодным взглядом, я отошла от окна, пряча руки, чтобы не показывать, как они дрожат. |