Онлайн книга «Детки в порядке»
|
Метсики. С их помощью Вик посылал мир ко всем чертям. Я была в восторге. И тогда я пожалела, что не пнула тех чуваков на мосту по яйцам. Он повел глазами вверх-вниз, словно в стороны глаза у него не двигаются. Я уже несколько раз видела, как он это делает, но каждый раз меня это удивляло по-новому. – А кто такой Младший? – спросил он. И тут у нас под ногами появился, словно призванный королем золотых рыбок, Гарри Конник Младший-Младший. – Вот он и есть Младший, – сказала я. – Это наша золотая рыба. Я назвала его Гарри Конник Младший-Младший. – В честь певца? – Да. И актера. Этот парень, похоже, не знает, что такое выходные. Звучит из каждого утюга, особенно в праздники. Так вот, этим летом в реке плавала целая куча золотых рыб, а теперь остался он один. Вот посмотри. – Вверх по течению, метрах в десяти от нас, на волнах качался красный предмет, напоминающий перевернутую салатную миску. – Это антиобледенитель. Он подогревает воду, чтобы она не замерзала. Но в этом году Гюнтер поставил только один антиобледенитель. Этого недостаточно. Рыбы начали дохнуть одна за другой, и теперь это скорее не канал «У золотой рыбки», а чума у золотой рыбки. Они просто умирали от холода. – За исключением Гарри Конника Младшего-Младшего. Я кивнула: – Рыба, которая не сдается. Затянуться. Выдохнуть. Успокоиться. – Мне нравится ваш парник, – сказал Вик. – Ага, он странный. – Не такой уж и странный. Я недоверчиво посмотрела на него. Он что, шутит? – Ну ладно, – кивнул Вик. – Странный, странный. Но крутой. – Но это все равно временное жилье. Пока мы не накопим на что-нибудь получше. Затянуться. Выдохнуть. Успокоиться. – Я раньше подолгу смотрел на это место, – прошептал Вик, показывая куда-то через дорогу. – Сидел на той каменной стене и таращился в сад. – Правда? А нас ты видел? Он покачал головой. – Это было давно. Мои бабушка с дедушкой жили рядом, но они… – Он резко оборвал себя и уставился на воду. – Ну вот. Я подумал, что это странное столкновение. – Столкновение? – Совпадение. Вик достал носовой платок, промокнул уголок губ. Я разглядела у него на запястье болячки: пять или шесть тонких царапин, подернутых корочкой. Они не были похожи на шрам на моей голове. В школе у меня была подруга, которая резала себе руки. Нет, тоже непохоже. Эти казались тусклее; не такие глубокие, наверно? Он достал из кармана куртки айпод, убрал длинные волосы за уши и воткнул наушники. Ну что ж, видимо, наш разговор закончен. Затянуться. Выдохнуть. Успокоиться. – Вот, – сказал Вик, протягивая наушник. – Ты предлагаешь мне свой наушник? – спросила я. – Ага. – Я думала, это только в кино люди так делают. – То есть ты намекаешь, что мы в кино? – Ох, если бы. – В каком? – Что? – В каком фильме ты бы хотела оказаться? Я часто видела, как другие – особенно в кофейнях или еще в том уличном кафе на Хенли, его еще закрыли недавно – говорят таким текучим странным слогом, словно разговор был распланирован и заучен еще до того, как участники открыли рты. Я редко принимала участие в таких беседах, да и то только с Коко. – «Аполлон 13», – сказала я. – «Аполлон 13». – Ну а что. Том Хэнкс в космосе. Ты такой крутой, что презираешь фильмы про Тома Хэнкса в космосе? – Насколько я помню, Тому Хэнксу в космосе приходится очень несладко. Хотя если подумать, на необитаемых островах тоже. – Au contraire, – возразила я. – Том Хэнкс выживает и там, и там. – Выживание. На этом твои амбиции заканчиваются. – Конечно, блин! Ну, в любом случае, космос я люблю. – В каком смысле? – В прямом. Черные дыры, планеты-карлики, погасшие звезды, чей свет мы видим сквозь десятилетия. Всякое такое. Прям хлебом не корми. Затянуться. Выдохнуть. Успокоиться. – Это очень распространенное заблуждение, – сказал Вик. – Какое? – Что мы видим звезды, которые уже умерли и погасли. – Нет-нет, это точно правда. Световые годы… Если звезда погасла, мы лет пятьдесят этого не узнаем. Вроде. Вик молчал, но покачал головой, как человек, которому еще осталось, что сказать – или, еще хуже, как человек, который знает, что он прав, а ты нет. – Ладно, Удав. Выкладывай. – Ну просто… большинство звезд живут миллионы лет. А мы живем около восьмидесяти. Невооруженным взглядом можно увидеть тысяч пять звезд. Вероятность того, что одна из них умрет, пока я живу, довольно мала. То есть это возможно. Но маловероятно. Затянуться. Выдохнуть. Успокоиться. – Я пытаюсь понять, ты ботаник, выпендрежник или то и другое сразу. – Не-а, я просто люблю числа. Ну а ты что думаешь? – Честно, я уже забыла, о чем мы говорили. Он опять протянул мне наушник. – Может, в реальной жизни люди тоже так делают. Было понятно, что отказа он не примет. Я вздохнула, затушила сигарету и взяла наушник: – Что слушаем? – Увидишь. И он был прав. Я увидела. Сказать, что песня была прекрасной, – это все равно что сказать, что солнце горячее, рыба мокрая, а миллиард – большое число. Это вроде была опера… дуэт двух женщин. Обе изливали в пении душу, и, хотя слова были на непонятном языке, я чуть не расплакалась: в их голосах было что-то удивительно знакомое, словно они на молекулярном уровне понимали мою собственную, личную печаль. Я вернула наушник Вику и собиралась спросить, как называется песня. Но тут он сказал: – Мне кажется, за нами следят. Метрах в десяти от нас над высоким заснеженным берегом показалась пара пронзительных глаз. Через секунду они появились снова и уставились на Вика. – Да это же Заз! – Я слегка улыбнулась. Интересно, сколько он пролежал на животе в снегу? – Он так часто делает. – Что делает? |