Онлайн книга «Детки в порядке»
|
Я словно слышал в словах База голос папы. Сделай что-нибудь, Вик. … Только я открыл рот, чтоб рассказать ему про Мэд, Коко сказала: – Шикарно, Заз. Отличная мысль. Ее карандаш бешено метался по салфетке. Нзази, оперевшись на стол, одобрительно кивал. Я наблюдал, как эта маленькая девочка пишет. Ее лицо превратилось в маску напряжения. Бедняжка и так уже нагляделась на трагедии. Не надо ей добавлять. Я хлебнул спрайта и решил, что подожду, пока мы сможем поговорить без Коко. Вернулась Марго с подносом, груженным латуком, к которому прилагались миски со стейком, рисом, свежей зеленой фасолью, цветной капустой, какой-то зеленью и пикантным соусом из арахиса. – Пипец красота, – сказала Коко. – Придется мне потом поменять текст. Мы вчетвером с жадностью набросились на еду, и вскоре стол превратился в хаос из скомканных салфеток и опустевших тарелок. Коко вернулась к своим каракулям. Время от времени она тыкала в салфетку и спрашивала Нзази, какие строки нравятся ему больше. Что бы она ни писала, он относился к ее творчеству крайне серьезно и долго размышлял, прежде чем ответить ей жестом. – Знаешь, Баз, очень хорошо идет, – сказала Коко, сосредоточенно что-то черкая. – Может, станет хитом. – Ах, вот оно что? – произнес Баз. Он подмигнул мне и перевел взгляд на Коко, моментально посерьезнев: – И о чем твоя песня? – Эй! Вот допишу, тогда скажу. Но знаешь что? Заплатишь тысячу баксов – сможешь опубликовать в своей книге. – Тысячу баксов, говоришь? Коко кивнула: – И это тебе еще пипец повезло. – Может, семь долларов? – Ладно, так и быть, четыреста. Баз засмеялся и сказал, что подумает. – Почему ты решил написать книгу? – спросил я его. – Это моя мама. – Она тоже была писательницей? Баз швырнул салфеткой в пустую тарелку и с легкой улыбкой сложил руки на груди: – Может, однажды я расскажу тебе о ней. А пока давай ограничимся тем, что моя книга – это в каком-то роде ее память. Как урна твоего папы. Все мои мысли были заняты ситуацией Мэд. Впервые с того времени, как я нашел папину записку, я ни на секунду не задумался о списке. – Может, тебе пора уходить, – сказал Баз. Я выковыривал листик салата из зубов. Посмотрел на Коко, потом на Нзази и только потом понял, что он говорил обо мне. – Что? – спросил я, оставив салат на произвол судьбы. – Может, тебе лучше уйти. Меня это потрясло не меньше, чем если бы отец Рейнс предложил мне совершить прелюбодеяние. – Сбрось меня с вершины нашей скалы, – сказал Баз. – Предполагаю, ты не знаешь, что это значит. Ну и ничего страшного. Однако я хотел бы знать, когда ты в последний раз вспоминал про список? … Никто не умел говорить напрямую лучше База Кабонго. Иногда такая честность освежала, но из-за нее я постоянно был в напряжении. Никогда не знал, что Баз спросит в следующую секунду. – Я очень много думаю про список, – сказал я. Я соврал, и мы оба это знали. В последнее время мой мозг способен был думать лишь про Мэдмэдмэдмэдмэдмэдмэдмэдмэд. – А когда ты сам вспоминал о нем в последний раз? Не успев задать вопрос, я уже пожалел о нем. Я уже знал, как он ответит. Как кто угодно бы на него ответил. – Он не был моим отцом, – сказал Баз. – Ты мне нравишься, Вик. И ты можешь оставаться у нас сколько захочешь. Я не говорю, что тебе надо уходить; я даже не говорю, что мне хотелось бы, чтобы ты ушел. Но я обещал помочь тебе со списком, а не выполнить его за тебя. И теперь я скажу это снова. Может, тебе лучше уйти. – И куда я пойду? – Домой, Вик. * * * Когда мы уходили из «Наполеона», Марго в сотый раз дала Базу свой номер и напомнила, чтобы он позвонил. Мы направились к Нью-Милфорду и пошли мимо «Фудвиля». Коко вышла из творческого транса – над чем бы она там ни работала, – чтобы поклянчить мороженое. Баз сказал, что из финансовых соображений мороженого не будет, а Коко сказала, что он говорит, как мамаша-наседка. – До сих пор не могу понять, почему ты не разрешишь мне просто взять мороженое бесплатно. – Ты знаешь мое правило, – сказал Баз. – Какое правило? – спросил я. Вздох Коко был больше нее самой. – У База есть правило насчет воровства. Кради, только если иначе не выживешь, кради, только если они смогут это пережить, и еще какая-то чухня. Не помню. Баз сказал: – Кради, только если иначе не выживешь, кради, только если они смогут это пережить, и никогда не кради то, что тебе не нужно. Мы прошли несколько секунд в молчании. «Фудвиль» с черепашьей скоростью исчезал за нашими спинами. – Прости, – сказала Коко, – но звучит так, будто ты хочешь, чтобы мы крали. Нзази щелкнул один раз. – Видишь? – сказала Коко. – Твой собственный брат со мной согласен. Почему не сказать просто: «Кради только то, что тебе нужно»? Нзази еще раз щелкнул: – Это одно и то же. – Ну, твой вариант пипец какой запутанный, а мой – нет. Это как сказать: «Не надо не пинать Удава по яйцам», что, простите, пожалуйста, звучит так, будто ты хочешь, чтобы я пнула Удава по яйцам. Все засмеялись, но я едва слышал, о чем они говорят. Коко вернулась к своим каракулям, а я шагал рядом с Базом. – Баз, мне хотелось бы поговорить о твоих словах… – Ты влюблен в Мэд? Этот вопрос должен был меня ошеломить. Вместо этого я почувствовал облегчение: значит, кто-то еще заметил. Снег хрустел у нас под ногами. – Может быть, – сказал я. – Ты никогда раньше не влюблялся? – Я думал, что влюблялся. Много раз. Но с Мэд… с ней все иначе. Образ: два компаса, один показывает на восток, другой – на запад. Любовь мамы с папой простиралась на весь мир. Неважно, куда они шли. Пока они были живы, они всегда сходились в одной точке. Для мыслителя сердцем вроде меня это была мысль исключительной важности. И я понял: хотя мне казалось, что я кручусь во все стороны, весь компас моей жизни показывал на Мэд. – Она в беде, – сказал я. Коко плелась позади, поглощенная своим творчеством. – Мэд в беде, Баз. Ей нужна помощь. Баз поменялся в лице, но я не мог понять, что он чувствует. Он смотрел прямо перед собой, на дорогу. – Что ты имеешь в виду? |