Книга Сплетая рассвет, страница 14 – Элизабет Лим

Сегодня же она выглядела как принцесса. На запястьях и в ушах сверкали рубины и изумруды, с головного украшения свисали нити с жемчугом, ее корона была изготовлена в виде феникса и инкрустирована золотыми драконами, цветами из драгоценностей и синими перьями зимородка. Похоже, император – или служанки леди Сарнай – победил в битве за гардероб.

– Доброе утро, портные, – сказала она мягким, но не ласковым голосом. – Вас собрали здесь, чтобы показать мне, что могут предложить лучшие портные Аланди. Предупреждаю, меня трудно впечатлить. Я выросла отнюдь не в шелках и никогда не ценила наряд за его красоту или изящество. Тем не менее я жду, что новый императорский портной изменит мое мнение.

– Да, ваше высочество, – ответили все портные, склонив головы. – Благодарим за эту возможность, ваше высочество.

Из-за спины леди Сарнай вышел высокий юноша и скользнул между столами Норбу и Иньди, чтобы осмотреть наши рабочие места. Остальные портные принесли на демонстрацию лучшие примеры своих творений: парчовые сумки с золотыми кисточками, расшитые пионами и хризантемами воротники, ленточные пояса со сценами из «Семи классик», с танцующими и играющими на цитре женщинами. Мое место выглядело позорно пустым. Я покидала дом в такой спешке, что даже не подумала привезти образцы своей работы для будущей императрицы.

Кем бы ни был этот высокий юноша, у моего стола он не остановился. Вместо этого он вернулся к леди Сарнай, а она начала оценивать первого портного.

– Идея устроить состязание с шалью принадлежала не мне, – услышала я ее слова. – Пустая трата времени.

– Император Ханюцзинь заметил, что у вас нет летней одежды. Он просто беспокоится о вашем благополучии.

– Так он говорит. – Леди хмыкнула. – Ох уж эти южане со своими традициями. Столько суматохи, просто чтобы выбрать портного.

Высокий юноша дружелюбно улыбнулся.

– Со слов его величества у меня возникло впечатление, что испытание – ваша идея, ваше высочество.

Он говорил вежливо, но дерзость его слов натолкнула меня на вопрос, кто же он. Леди Сарнай не потрудилась его представить, значит, он не такой уж и важный. Тем не менее юноша ходил во всем черном, что указывало на высокое положение. Золотые эполеты, дорогие сапоги и черная накидка на одно плечо намекали, что он солдат с дальних Западных Дюн. Но большинство солдат не одевались так красиво – и роскошно.

Может, он евнух. Если так, то должен быть важной шишкой. Или, возможно, посол. Его черты лица казались немного чужестранными; у него были черные волосы, как у аландийцев, но не прямые, а вьющиеся, и, несмотря на загорелую оливковую кожу, его глаза были светлыми и блестели в лучах солнца.

Так он и поймал на себе мой взгляд. Я быстро уставилась на свои ноги, но не прежде, чем увидела, как его губы расплываются в улыбке. Он медленно исчез из моего поля зрения, двигаясь с ленцой, но в то же время грациозно – скорее как кошка, чем юноша знатного происхождения.

Я решила, что он мне не нравится.

Когда я вновь подняла взгляд, леди Сарнай закончила оценивать работу мастера Дэлуня. Лорса следовал позади, подобострастно расхваливая ее вкус. Я держала голову низко опущенной и горбилась, хоть от этого и болела спина. Остальные портные замерли в той же позе, пока к их столам не подходила леди. Один за другим она решала наши судьбы.

– Я бы не позволила своей служанке использовать ее даже для чистки ночного горшка, – злобно сказала леди Сарнай о шали одного из мастеров. Ее глаза, накрашенные лазурной пудрой и подведенные углем, сузились до суровых щелочек. – Это лучшее, на что вы способны?

Затем она сказала Нампо – портному, который предлагал спор о моем отбытии:

– В этом рисунке всего четыре цвета. За кого вы меня принимаете, за деревенщину?

– Да, четыре, – ответил Нампо, заикаясь, – но таков стиль, ваше высочество. Как в каллиграфии…

– Если бы я хотела каллиграфию, то позвала бы поэтов, а не портных. – Леди Сарнай держала в руке чашку чая и попивала из нее, недовольно поджимая губы. – Мастер Нампо, вы можете идти.

К тому времени, как она подошла к моему столу, мое сердце выпрыгивало из груди.

Прошлым вечером я видела ее издалека. Мы оказались примерно одного роста и телосложения и могли бы даже сойти за сестер, если бы я не притворялась парнем, а она не была Жемчужиной Севера, единственной дочерью шаньсэня.

– Кетон Тамарин, – представилась я, низко кланяясь.

– Тамарин, – повторила леди Сарнай. – Я о вас не слышала.

Она была старше меня максимум на два года, но казалось, будто между нами пролегала разница в двадцать лет. Я не осмелилась поднять голову.

– Я из Порт-Кэмалана.

– Я не спрашивала.

Закрыв рот, я предпочла хранить молчание, когда леди Сарнай коснулась уголка моей шали и подняла ее для изучения. На это ушло немного больше времени, чем в случае с остальными портными. Ну, или же так казалось.

Я пыталась не пялиться на нее, пока ждала, но, кинув мельком взгляд, увидела, что на ее лице было слишком много пудры, особенно вокруг красноватых и припухших глаз.

Она что, плакала прошлой ночью?

Я бы тоже чувствовала себя несчастной, если бы отец продал меня ради удачного замужества. Но брак с императором Ханюцзинем… неужели это так ужасно?

«У тебя просто разыгралось воображение, Майя, – отчитала я себя. – Что ты знаешь о леди Сарнай?»

– Необыкновенный рисунок, – наконец сказала она. – Ваше искусство заслуживает похвалы, мастер Тамарин. Никогда не видела столь красивой работы…

Я затаила дыхание, ожидая, когда она объявит о моей победе перед всеми портными, которые дурно обо мне отзывались. Я ничем не хуже их. Нет, даже лучше.

Отец будет мною гордиться.

Леди Сарнай скривила губы.

– …но я просто ненавижу желтый.

Я часто заморгала, думая, что ослышалась.

– На этом все, – сказала леди, прежде чем пойти дальше. Министр Лорса шмыгнул, глядя на меня, – верный знак, что пора собирать вещи домой.

В горле появился комок, руки задрожали. «Нет, нет, нет. Я не могу вернуться! Не могу подвести отца. Наша лавочка не переживет еще одну зиму, если я не выиграю или не выйду замуж за Цалу».

Я так расстроилась, что даже не заметила высокого юношу, подошедшего к моему столу. С его уст сорвалось тихое, глубокое мычание, и я подняла взгляд.

Он оказался моложе и симпатичнее, чем я думала. Его даже можно было бы назвать красивым, если бы не что-то лукавое и озорное в выражении лица. Ему явно ломали нос; переносица была слегка искривленной, что каким-то образом лишь подчеркивало коварство в его глазах. В них выплясывал свет – так быстро, что я не могла понять их оттенок.

Он указал на мою шаль длинными тонкими пальцами.