Онлайн книга «Замурованные. Хроники Кремлевского централа»
— Только кури у тормозов, — поморщился Шер. — И проси вертухаев, чтоб вытяжку включали. А лучше всего, скрути из старых газет трубу, типа дымовой, и через нее выдыхай прямо в вентиляцию. — Давай, Слава, прекращай… В трубу… В тюрьме сидим. Сам-то понял, что сказал? — оскалился Боксер. — Понял, чем дед бабку донял. А почему ты должен курить в ущерб нашему здоровью? — распалялся Шер. — Ты еще запрет на куреху поставь, — рыгнул Космонавт и с зажженной сигаретой удалился на дальник. — Черт — закатай вату, — вполголоса определил Слава. — Через неделю он сам сломится или под шконарь полезет. — С какой стати? — засомневался я. — Увидишь, — интригующе улыбнулся Шер, потирая руки. Фамилия у душегуба и бывшего наркоши была подходящая — Заздравнов. Как позже выяснилось, Леша шел говорящей головой по делу кингисеппской группировки. На показаниях его и Сергея Финагина по кличке Фин крепили в том числе и Сухаря, и Алтына. Самому Космонавту предъявляли соучастие в убийстве в девяносто втором молодого дагестанца за то, что тот слишком усердно искал своего без вести пропавшего брата — коммерсанта, который трудился в подконтрольной кингисеппской братве авиатранспортной компании «Витязь». Тогда стрелял Финагин, Леша подстраховывал. Через четыре года Заздравнов грохнул в подъезде директора фирмы «Авалон-Трейд» Нидара Ахмедова. За первую мокруху Космонавт и Фин получили по «Форд-Проба», за вторую — двадцать тысяч долларов на двоих. Теперь Леху как особо ценного свидетеля прятали на «девятке». Во время врачебного обхода Заздравнов жадно приник к кормушке. — Доктор, дайте чего-нибудь успокоительного… Я спать не могу… А можно снотворного, пожалуйста… Хотя бы пару таблеточек. Получив горсть колес, Леша немедленно сожрал все залпом. — Что с тобой? — спросил я. — Нервы. С этой еще — с психикой проблемы. По весне так и вообще… — Весеннее обострение? — Типа того. В Лефортово совсем хреново стало. Раньше голоса только снаружи чудились, а сейчас изнутри пошли. — С дозой не перебарщиваешь? — То, что врачиха дала, вообще ерунда. Мне, чтоб заснуть, три таких надо. — С учетом твоего наркоманского стажа, это не удивительно, — подвел итог Шер. — Да, ладно, Слава. Я на зоне нормально спал, просто сейчас гоняю много. — Дети есть? — спросил мошенник. — Две жены, пятеро детей, — вздохнул Космонавт. — А у тебя? — Дочка, — ответил Слава. — Четыре года. — Женат? — Жил с девчонкой, расход ей выписал через восемь месяцев, как приняли. — Сколько лет-то ей? — Девятнадцать. Из Нижнего Новгорода привез. Хочешь, фотки покажу? — скромно заулыбался Шер и, не дожидаясь ответа, полез в тумбочку. На свет были извлечены драгоценные фотографии. «Девчонкой» оказалась та симпатичная барышня на морском побережье. — Уважаю, Слава! — похотливо заурчал Заздравнов, разглядывая девушку. — А это кто такая? — спросил Леха, дойдя до Пэрис Хилтон. — Секретарша моя, — глазом не моргнул мошенник. — А че она такая раздетая? — Это в обеденный перерыв. — Славян, я тебя реально признал! Красиво на воле жил, как я… Телки, молодые, красивые… — Люблю я все красивое и вкусное, — облизнулся Шер, довольный комплиментом. — Я тоже дорогую одежду любил, рестораны шикарные… — Да что ты пробовал слаще морковки? — презрительно фыркнул Слава. — Зачем так говоришь? — обидчиво возразил Космонавт. — Видел бы ты меня семь лет назад. Я дома почти не питался. «Манхэттен-Экспресс» — клуб в гостинице «Россия», помнишь, был такой? — Ну. — Мы его держали. Для нас всегда там был и стол, и девочки, — мысль о еде навела Леху на размышление. — Кстати, эта, у вас на завтрак кашу дают? У нас в Лефортово давали. — Какую? — Ну, там разные. Когда манную, когда рисовую. Тепленькую, на молоке… — Здесь тоже наливают, но не всем, — подмигнул мне Слава. — А кому? — Заздравнов явно не ждал подвоха. — Кто заявление пишет. — Да ладно тебе… — недоверчиво махнул рукой Космонавт. — Че «ладно»! — Шер изобразил натуральное возмущение встречным сомнением. — Здесь все через заявление: склад, передачи, посылки, каши. — А кто не пишет? — Кому западло, тот не пишет. Жулики, стремяги. За это не переживай, тебе уже все не западло. — Это почему ты так решил? — напрягся Леха. — Ты с мусорами сотрудничаешь. — Куда ты лезешь, Слава?! Лучше скажи, как заявление писать. — В правом верхнем углу пишешь — коменданту… — Почему коменданту, везде же начальники? — Это «девятка»! Здесь все по-другому. Слушай и не перебивай. — Извини, Слав. Лучше сразу напишу это заявление, чтобы потом ничего не напутать. — Космонавт почесал лысую темень. — Есть бумага с ручкой? — Дай говна, дай ложку, — проворчал Шер, вручая Заздравнову мятый листок с грубо оборванными краями и еле живой шарик. — Значит, в правом верхнем углу: «Коменданту ИЗ-99/1 в скобочках «ДАХАУ». Записал? — Да-ха-у… Записал… А что это такое? — Шифр тюрьмы. Теперь следующей строчкой: «Берии Л.П.». — Знакомая фамилия. Я ее уже где-то слышал. Че дальше? — От такого-то такого-то. Затем посередине листа большими буквами «Заявление». Готово? — Ага. — Леша беззвучно шевелил губами, про себя проговаривая каждую прописываемую букву. — Дальше с красной строки: «Уважаемый гражданин комендант, Лаврентий Палыч! Прошу завтракать меня манной и рисовой кашами в связи с энурезом, сотрудничеством со следствием и активной жизненной позицией. Число, подпись». — Не торопись, я не успеваю. А последнюю фразу зачем писать? — Как это зачем?! Чтобы обозначить, что ты встал на путь исправления, что не в отрицалове… — Слава, а что такое инарез? — Э-ну-рез — это общее физическое истощение, обусловленное длительным пребыванием в заключении. Ты же длительно пребываешь? — Длительно. — Значит, пиши. Написал? Молодец, утром отдашь на проверке. — А вас кормят кашей? — довольный выполненной работой спросил Заздравнов. — Кто же нас будет манкой кормить, мы ж на 51-й! Исключительно сечка! Столько сечки съели, что стыдно лошади в глаза смотреть. |