Книга Спаси меня , страница 46 – Мона Кастен

– Семейные сборища никогда не проходят мирно. Собственно говоря, Beaufort Companies принадлежат матери и ее сестрам. Но с тех пор, как родители поженились, отец очень многое взял на себя, и эти перемены некоторым пришлись не по нраву, в первую очередь Офелии, – объяснил он.

– Разве она работает в фирме? – с любопытством спросила я.

Джеймс согласно буркнул:

– Да, но у нее нет права участия в управлении, когда дело касается главного предприятия. Она на пять лет младше матери, поэтому ее держат в стороне. Она отвечает скорее за дочерние фирмы или за те, в которых родители купили долю.

Интересно, как бы чувствовала себя Эмбер, если бы родители передали нам двоим в наследство фирму, но она – в силу того, что младшая из нас двоих – вообще не имела бы права голоса. Неудивительно, что семейные встречи Бофортов такие напряженные.

– В последнее время она была не согласна с целым рядом принятых решений, соответственно и общее настроение казалось отвратительным. Но… ничего. Я видал семейные вечера и похуже, – сказал он, пожимая плечами, и мы вместе свернули влево, на дорогу, ведущую к Бойд-холлу.

Нас обогнала девочка, с которой мы ходим на историю. Увидев меня вместе с Джеймсом, она выпучила глаза. Я покрепче сжала ремешки рюкзака и тяжело сглотнула. Тем не менее я вскинула голову и вызывающе на нее посмотрела, пока она не отвернулась и не ускорила шаг.

– Эй, не будь такой агрессивной, – пошутил Джеймс и легонько присвистнул.

– А что остается делать? Она пялится, я пялюсь в ответ.

Он преградил мне путь, так что пришлось остановиться.

– Ты принимаешь все слишком близко к сердцу. А ведь должно быть все равно. Пусть говорят что хотят.

– Но мне не все равно.

– И что? Им не обязательно это знать. Ты должна выглядеть так, как будто тебя это совершенно не задевает. Тогда они отстанут.

Внезапно выражение его лица изменилось – веки были полуопущены, брови расслаблены, а уголок рта слегка приподнят. Взгляд выражал приблизительно «мне на все плевать», и выглядел он при этом так высокомерно, что так и хотелось его тряхнуть.

– Ты выглядишь так, будто можешь перенести хорошую взбучку.

– Я выгляжу так, словно хорошая взбучка мне бы даже понравилась. Есть разница, – ответил он и кивнул: – Теперь ты.

Я попыталась повторить это выражение лица. Судя по тому, как дрожал уголок рта Джеймса, мне не особенно удалось.

– Ладно. Может, для начала достаточно будет того, что ты просто перестанешь смотреть на окружающих так, словно хочешь их уничтожить.

Мы пошли дальше, и я старалась внять его совету. Но несмотря на все усилия, по мере того, как мы подходили к школе, во мне нарастало недоброе чувство. Перед входом в Бойд-холл Джеймс положил руку на мой затылок и слегка потрепал волосы. Всего одна секунда, не больше. Вероятно, этот жест должен был придать мне мужества, но я вдруг начала нервничать совсем по другой причине. Не знаю, как Джеймс это делает: достаточно одного его нежного прикосновения, чтобы перевернуть весь мой мир. Чувство, совершенно новое для меня, незнакомое и примечательное. Но при этом чудесное.

– Бофорт! – послышалось позади нас, и я вздрогнула. Мы остановились, вокруг ученики спешили на собрание.

Джеймс обернулся, и я поневоле сделала то же самое.

Рэн и Алистер поднимались к нам по ступенькам. Они притормозили.

– Привет, Руби. – Рэн чуть ли не смущенно почесал затылок. – Извини за пятницу.

Не уверена, действительно ли он имел в виду историю с бассейном, а не то, как приставал ко мне в начале вечеринки. Спросить у него прямо я не могла, иначе Джеймс сразу почуял бы, что между мной и Рэном что-то было. Наверняка он извинился только из-за Джеймса, но я все равно была рада.

И я, кивнув, сказала:

– Ничего, все в порядке. Не ты же сбросил меня в бассейн.

Рэн с удивлением улыбнулся – так, будто ожидал совсем другой реакции.

Я посмотрела на Алистера, который молча наблюдал за мной. Одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы понять: он все знает. Он знает, что я была тем, кто застал любовную сцену в библиотеке.

Я осторожно улыбнулась ему. Он не ответил. Губы были сжаты в тонкую бледную линию.

– Может, уже пойдем? – спросил Джеймс и посмотрел на всех по кругу. Мы согласились и поднялись на последние ступеньки.

Когда мы вошли в Бойд-холл, собрание только началось, и мы стали искать свободные места в последнем ряду. Тем не менее я почувствовала на себе заинтересованные взгляды учеников, они спрашивали друг у друга, кто это сидит там, с Бофортом. К нам поворачивалась одна голова за другой, а в это время ректор Лексингтон стоял перед аудиторией и хвалил команду по лакроссу за выдающиеся достижения в пятницу.

Я набралась смелости глянуть на Джеймса, но его непроницаемое лицо не выдало никакой эмоции, совершенно ничего, что указывало бы на то, что ему могла быть неприятна эта ситуация. Я сглотнула, сжала губы и последовала его примеру.

После собрания у Джеймса и Рэна была математика, а мы с Алистером отправились в восточное крыло на историю искусств. Прежде чем мы попрощались, Джеймс сказал:

– Помни о взбучке.

Хотя его слова были совершенно невинны, я почувствовала, как щеки покраснели. Я проигнорировала это и догнала Алистера, который уже ушел вперед. Отношения между нами все еще были напряженными, и у меня появилось чувство, что я должна что-то сказать. Но я совершенно не представляла что.

Алистер взял инициативу на себя и перед входом в зал искусства притормозил. Отведя нас в сторону, он серьезно посмотрел мне в глаза.

– То, что ты видела в пятницу, – тихо начал он и осекся. Взгляд его метнулся к паре учеников, которые как раз выходили из-за угла. Он кивнул им с притворной улыбкой и подождал, пока они пройдут мимо нас в зал искусства. И потом снова повернулся ко мне: – Никто не должен об этом знать.

– Разумеется, – так же тихо ответила я.

– Нет, Руби, ты не понимаешь. Ты должна пообещать. Поклянись, что никому не расскажешь, – настойчиво шептал Алистер.

– С чего ты взял, что я это сделаю? – ответила я.

– Я… Это только… – Ему снова пришлось сделать паузу, потому что с ним поздоровались, проходя мимо. – Кешав не хотел бы, чтобы кто-нибудь об этом узнал.

Я видела по его глазам, как тяжело ему давались эти слова. Он разом перестал быть для меня заносчивым, богатым щеголем, избивающим людей на поле для игры в лакросс. Сейчас он выглядел ранимым.

Неудивительно. Нет ничего приятного в том, чтобы быть с тем, кто скрывает тебя, как будто ты являешься самой грязной тайной.

– Я никому не расскажу, Алистер. Обещаю.

Он кивнул, и на секунду на его лице возникло облегчение. Потом выражение поменялось, и он задумчиво посмотрел на меня.