Онлайн книга «Дом последней надежды»
|
Этого мало? Но ведь Наместник платит из казны за содержание женщин, а Юкико ест мало… и работать сможет быстро, если ребенка убрать. Куда? Об этом не госпоже Мисаки думать. Она вовсе желает забыть о неудачной своей дочери. Муж? Муж изволил несвоевременно отбыть в Цихун, откуда вернется разве что к зиме. Он не будет против. Он понимает, сколь важно для госпожи Мисаки доброе имя… Юкико была тихой. И вправду, дитя снега. Ее кожа была бела и без рисовой пудры. Круглое личико с еще детскими чертами и застывшим в глазах удивлением, будто она так и не поверила до конца, что все это случилось с нею. Ее мутило по утрам. И днем тоже. И порой она вовсе не вставала с постели, то ли от дурноты, с которой не умела справиться, то ли от другой, внутренней боли. И Иоко ничего не могла поделать. Она сама готовила травяной отвар из коры ивы и корней валерианы, добавляла щепоть ромашкового цвета и толику слов, услышанных от старой няньки. Она приносила отвар в комнатку Юкико и, опустившись на циновки, разливала его по чашкам. Не церемония. Она раскладывала рисовые колобки и полупрозрачные куски желе из водорослей, но Юкико почти не прикасалась к пище. Она и вправду считала себя виноватой. Сложно придется. Одна я бы выжила. Наверное. Я ведь привыкла быть одной в том, в своем мире, а здесь… мне придется иметь дело с женщинами, которым нужна профессиональная помощь. А что я знаю о психологии? Всегда считала ее глупостью. Араши… Вот уж действительно дитя бури. Здесь, кажется, умеют давать правильные имена. Или наоборот? Имя определяет судьбу… Ее привела тетка. Крупная женщина с набеленным лицом, с зонтиком, который она держала крепко, будто опасаясь, что его украдут. Хотела бы я взглянуть на безумца, рискнувшего связаться с госпожой Рани. — Вот, — второй рукой она держалась за узкое плечико юноши, — заберите ее. Я заплачу столько, сколько скажете… Юноша оказался девушкой. Она была единственной дочерью брата госпожи Рани. Славный воин, известный мастер меча, к которому ученики приходили со всех Островов, он совершил в жизни одну ошибку: женился на слабой женщине. Почему слабой? А сильная не умерла бы в родах, оставив мужа наедине с младенцем. И ладно бы сына подарила, о котором мастер Сан мечтал. Дочь. Ему бы кормилицу нанять, а после отослать дитя госпоже Рани, чтобы воспитала она, как воспитывала четверых собственных дочерей. Но нет… кормилицу-то он нанял, а после стал учить дочь тому, чему девушек не учат. Где это видано, чтобы девка оружие в руках держала? Ну, кроме мухобойки… Она говорила, наливаясь красным гневом, выплескивая свое праведное, как ей казалось, возмущение. Араши слушала. Пританцовывала. И поглядывала на Иоко сквозь длинную челку. Она была… не такой. Совсем не такой. И первым порывом Иоко было отказать от дома этой странной девушке, которая вовсе не выглядела ни обиженной, ни растерянной, ни нуждающейся в защите. Обряженная в штаны хакама из черного хлопка и в черную же рубаху длиной до середины бедра, она, казалось, не испытывала ни малейшего смущения. Отец учил ее на совесть. И возможно, знал, для чего делает это, да только сказать не успел. Однажды ночью душа его покинула тело, и Араши осталась одна. Дети не могут жить одни. И госпоже Рани пришлось взвалить на себя заботу о сироте, чему сирота совсем не обрадовалась. Она оказалась нагла, дурно воспитана и строптива. Она не желала работать на поле и не умела работать в доме… она перечила всем и во всем… — А потом она заявила, что сама себе выберет жениха. Ха! — Тетушка хлопнула себя по бедрам, и бамбуковая рукоять зонта опасно затрещала. — Я хотела ее побить палками… …но терпение Араши закончилось. Она сломала палки. И побила горшки. И сказала, что если ее так называемый жених дерзнет заглянуть в дом, то ему же будет хуже… — Сколько вы хотите? — Тетушка выдохлась. Араши смиренно застыла, только темные, что дикая вишня, глаза ее лукаво поблескивали. И губы дрожали, и вряд ли от сдерживаемых слез. — Пятьдесят лепестков. — Иоко решилась. Кто она, чтобы отказывать от дома девочке, которая еще не понимает, насколько жесток этот мир. — Просите больше, — голос Араши оказался звонок. — Отец оставил три сотни… и еще нефритовых статуэток… — Лжешь, маленькая дрянь! — взвизгнула госпожа Рани. — Их она успела припрятать, как и шелк, из которого мне фурисодэ шить должны были… плевать на шелк. А вот отцовские клинки пусть вернет. Они мои по праву. — Да пусть у тебя язык отсохнет… Госпожа Рани хватала воздух губами, сделавшись похожей на большую рыбину. — Сделайте так, как говорит девушка. — Иоко не умела спорить, но, странное дело, близость Араши будто придала ей сил. — И уходите с миром… она больше не побеспокоит вас. Клинки доставил слуга. И с ними — сверток темно-лилового шелка, расшитого серебряными лилиями. Ткань была чудесной… и испорченной. — Да уж… — Араши сунула палец в дырку. — Теперь только на тряпки… жадная она и безголовая… а вы тоже меня учить станете? — А есть чему? — Тогда, кажется, Иоко впервые за долгое время улыбнулась. ГЛАВА 6
Мы встретились тем же вечером. Наверное, я могла бы еще несколько дней притворяться больной, и никто из них не посмел бы потревожить покой госпожи, но… моя натура была против. А потому… Наряд из шелкового платья с длинными рукавами. Широкие красные штаны. Скользкий пояс змеей обвивается вокруг талии. И девочка, встав на табуретку, расчесывает волосы. Она ловка и спокойна, будто не происходит ничего необычного. А может, и вправду не происходит? И я себе придумываю… но откуда это щемящее неприятное ощущение в груди? Тревога. И страх. И кажется, у нас с Иоко дрожат руки, а это нехорошо. Хорошо, что эти руки можно спрятать в широких рукавах кимоно. Прохладный шелк ластится к коже, но отсутствие нижнего белья несколько смущает. Привыкну. Я отказываюсь от рисовой пудры. И от краски. И от черного лака, которым полагается покрывать зубы. Впрочем, что-то подсказывает, что и Иоко избегала этой процедуры. К счастью, боги наградили ее достаточно крепкими зубами, чтобы не нуждаться в огахуро. [15] |