Книга Дом последней надежды, страница 2 – Екатерина Лесина

Я бы рассмеялась.

Я и рассмеялась.

Наивный ребенок, она прислала мне душевное признание об их с Игоряшей любви, которой в брак переродиться мешаю исключительно я… Игоряша меня давно не любит и живет исключительно потому, что жалеет слабое мое здоровье, но она… как ее звали-то? Леночка? Анечка? Или как то иначе, с претензией? К примеру, Элеонорочка? Не важно, она знает, что со здоровьем у меня полный порядок, сердце работает, почки тоже отваливаться не спешат, а потому не буду ли я столь любезна отойти в сторонку.

Я не была.

То есть рассказу я поверила, ибо девочка, с которой я устроила встречу, оказалась вполне убедительна, описывая свой несчастный роман. И чувствовала я себя мерзко.

Оплеванной?

Он ведь ни словом, ни намеком… Он был так же любезен и притворялся счастливым. Он встречал меня, кормил растреклятыми ужинами и выслушивал… выслушивал… я даже дрогнула, решив от девицы откупиться, в конце концов, Игоряша, как и все мужчины, падок на сладкое, так стоит ли ради одной девки рушить брак?

Но на сердце было неспокойно, как будто мой рай оказался червивым. И, наступив на горло собственной песне, я поставила задачу нашей службе безопасности. Благо возникли не которые подозрения. И я… бог видит, я искренне надеялась, что подозрения эти пусты. Что череда неудач наших — лишь совпадение, что сорванные сделки сорвались сами по себе, как и тендеры проигранные. И не удивилась, когда вызвали меня к Самому.

— Вы нас подвели, Оленька, — сказал он, положив на стол папочку с документами.

Та брюнеточка была не единственной. Блондиночка. Рыженькая… Игоряша любил разнообразие не только в кулинарии. А еще он любил дорогие вещи. Я не обделяла его, отнюдь.

Машина.

Мотоцикл.

Одежда и обувь. Техника и прочие игрушки, столь важные для мальчиков, просто деньги, благо зарабатывала я вполне прилично. Но тех денег ему, как понимаю, было мало. Вот и повадился сливать информацию. И платили за нее неплохо.

— Прошу прощения. — Тогда-то я и ощутила себя униженной.

Растоптанной.

А еще — старой и некрасивой настолько, что даже мое состояние не способно оказалось компенсировать жизнь со мной.

— Что делать станешь?

— Разводиться.

Что я еще могла?

И надеяться, что этого хватит, что меня не выставят за дверь, несмотря на годы беспорочной службы. То-то все порадуются: железная стерва оказалась слаба на передок.

— Это ты погоди, Оленька… это ты всегда успеешь. — Сам постучал по столешнице пальцем и вид принял презадумчивый, хотя я не сомневалась, что все им уже придумано и передумано, а еще судьба моя, какова бы ни была, решена давным-давно. — Сначала давай-ка поработаем. Что у нас там близится? Сделка по «Скай»? Вот и скажи ему…

Я могла бы отказаться. Наверное. Все же игры эти шпионские не для моей натуры. Но отказ означал бы мое нежелание сотрудничать, а с ним и увольнение. Причем, зная характер Самого, из причины он не стал бы делать секрета.

Да и прав был Сам, ситуацией стоило воспользоваться.

И мы пользовались.

Три месяца игры на публику в лице единственного зрителя, который настолько привык ко мне, что не заподозрил неладного. О нет, Игоряша был мил. Любезен. И научился готовить омаров. Мне ведь нравились омары. Он обсуждал все и сразу, нашу с ним грядущую поездку в Рим, и еще в Ницце он никогда не бывал… И конечно, затруднения на моей работе — это временно. Меня любят и ценят, считают великолепным специалистом.

Он кормил меня.

Я его.

Взаимовыгодное сосуществование, в которое не вписывались брюнетки с блондинками.

А потом грянул развод.

Просто однажды я пришла, а вместо ужина меня ждал скандал.

— Как давно ты знала? — Игоряша тряхнул мелированной челкой.

— Что именно?

— Все!

А ведь он выглядел кукольным мальчиком. Я ему говорила, что пластика носа — это глупость, что мне безразлично, какой формы этот самый нос, а уж пластика ягодиц так вообще бред… на нее я денег не дала, а вот нос он исправил.

— Всего я и сейчас не знаю.

Он топнул ножкой.

— Ты меня подставила, стерва! — и добавил пару слов покрепче. — Ты понимаешь, перед какими людьми ты меня подставила?

— Перед какими? — покорно поинтересовалась я, испытывая в душе одно лишь желание: выставить этого позера из квартиры, да и из жизни заодно.

— Ты… ты…

Он носился, заламывая руки.

— Это ты виновата… ты во мне никогда не видела мужчину!

— Может, потому что ты мужчиной и не был?

Мне не стоило этого спрашивать, а ему не стоило меня бить. Хотя… эта пощечина развеяла остатки иллюзий и угрызения совести тоже пригасила.

Был развод.

Грязный и муторный. Вдруг оказалось, что эта сволочь имеет какие-то права что на квартиру мою, что на банковский счет. Что требует он компенсации материальной за нанесенные повреждения, список которых впечатлял, а заодно уж и моральной.

Квартиру я отстояла из принципа.

Да и вообще за моей спиной стоял Сам, у которого тоже имелось что сказать Игоряше, вот только разговаривать с подобными моему бывшему он предпочитал посредством пары цепных юристов.

Может, оно и правильно.

— А я ведь тебя любил, — сказал Игоряша, когда в нашем разводе после полугода тяжб была-таки поставлена точка. — Я действительно тебя любил, но оказалось, что тебе это не нужно… ты была… ты была мужиком…

— Может, потому что ты не был?

— Плевать, — он отмахнулся. — У тебя был я. А теперь ты сдохнешь одна.

Надо же, прав оказался.

Я не испытывала ни удивления, ни огорчения, ни раскаяния.

Сожаление, пожалуй.

Я продала ту квартиру. Работу менять не стала, да и Сам не позволил бы.

— Нагадила, — сказал он, сплевывая пережеванный табак в малахитовую вазочку, — исправляй… прищеми хвост этим ублюдкам…

Он оказался прав.

Накопившаяся во мне злость требовала выхода, и я с удовольствием окунулась в работу. Я дневала и ночевала, вымещая гнев на конкурентах и находя в том извращенное удовольствие.

Да и как-то так получилось, что не осталось у меня ничего, кроме работы.

Отец умер.

Потом матушка и тетки, которые ушли в один год, будто не способные расстаться друг с другом и в посмертии. Они не одобряли развода и моего образа жизни, не оставившего надежд на продолжение рода. А я… в сорок пять странно задумываться о ребенке, да и боялась я…